Готы, ятвяги, пруссы, венеды. Валентин седов. курганы ятвягов Кто такие ятвяги и где они жили

Русские летописи упоминают ятвягов, начиная с X в. Среди послов Киевской Руси в Византию под 944 г. называется «Ятвяг Гунарев». Правда, по последним исследованиям, Ятвяг – это этноним, используемый как имя собственное, и был он послом от русинского князя Гунаря. Немецкие источники говорят о ятвягах-судовах.

Этноним «судовы» впервые назван Птолемеем (II в. н. э.). Они вместе с галиндами жили к востоку от Вислы. Наиболее изученным в археологическом отношении участком ятвяжской территории является бассейн р. Черной Ганьчи (Сувалкия, Польша). Здесь обнаружены материалы по истории ятвягов, начиная с первых веков н.э.

Исследователи западнобалтских погребальных памятников неоднократно отмечали, что для племен западных балтов в течение длительного времени было характерно применение камня при захоронениях. Обряд погребения под каменными курганами распространился у всех западнобалтских племен еще в I тыс. до н. э. У пруссов и галиндов в I тыс. н.э. произошла эволюция. Однако применение камня в виде кладок или вымосток сохраняется длительное время, в частности, у пруссов вплоть до XIII – XIV вв.

У ятвягов в III – IV вв. обряд трупоположения сосуществовал с обрядом трупосожжения. Захоронения по обряду трупоположения найдены в Среднем Побужье в д. Растолты и д. Кутово близ р. Нарева. Они датируются III в. Каменные курганы с захоронениями несожженных умерших известны и на правом берегу Немана на территории современной Летувы при д. Слабоделе (во времена ВКЛ – Слабодка) – IV в. К этой же группе памятников относится и часть курганов, исследованных в деревнях Мигонис, Палгарникас и Скворби, датируемые IV – V вв.. Слабая изученность территории Верхнего Понеманья не позволяет, как считают ученые, ответить на вопрос, занимали ли ятвяги еще в первой половине I тыс. эту область.

Начиная с V в. трупосожжения становятся господствующими, а вскоре – единственным обрядом у ятвягов. Ареал каменных курганов с трупосожжениями обширен. Он занимает территорию Сувалкии (Польша), польского Подляшья, Верхнего Понеманья, Среднего Побужья, Летувисского Занеманья; простирается на северо-востоке в глубь современной территории Летувы, захватывая правобережье среднего теченья Немана с бассейном р. Мяркис и часть левобережья Вилии.

В VIII в. ареал каменных курганов на территории Летувы сокращается. В междуречье Вилии и Мяркиса каменные курганы сменяются земляными насыпями – погребальными памятниками так называемых восточнолитовских курганов.

Начиная с конца X в. в погребальном обряде ятвягов начинается эволюция. Первый этап – конец X – начало XI вв. происходит переход от захоронений с трупосожжениями к захоронениям с трупоположениями. В период с конца XI в. до середины XIV в. каменные курганы заменяются каменными могилами. Правда, как переход к захоронениям с трупоположениями, так и переход к каменным могилам совершается неодновременно по всей территории расселения ятвягов. Так, в отдельных местах Немано-Вилейского междуречья обряд кремации удерживался до начала XIV в, а в Брестском Побужье последние сожжения в каменных курганах датируются XI в. Во многих могильниках каменные курганы соседствовали с каменными могилами.

В это же время происходит увеличение территории, занятой населением с таким обрядом захоронений. Они расселяются по рекам Вилии, Березине (Днепровской) и ее притокам, а также по левым притокам Зап. Двины и в районе Лепельских озер. Памятники на этой территории, как правило, смешанного типа: курганы и каменные могилы. Это Борисовский, Докшицкий, Глубокский, Лепельский, Ушачский, Березинский и другие районы. Но это расселение происходило не естественным, а насильственным путем:

«В.Е. Данилевич, ссылаясь на В.И. Татищева, сообщил, что в 1102 г. Борис Всеславович (Полоцкий) совершил поход на своих западных соседей-ятвягов. Поход был удачным. Возвращаясь назад, Борис Полоцкий построил город и назвал его в свою честь Борисовом. Возможно, что он построил город для пленных ятвягов. Кроме того, есть сведения о том, что Глеб Менский часто врывался в земли Литовского князя и брал в плен его подданных. Взятых в плен он частично селил в пустынных околицах Березины (начало XII в.)».

Еще одним важным моментом при определении территории расселения того или иного племени или народа являются данные гидронимии.

«Одним из наиболее убедительных аргументов для разграничения западнобалтских и восточнобалтских групп являются названия, содержащие в себе элементы «ape» и «upe» (об этом было сказано выше).

Другую группу гидронимов, обнаруживающих западнобалтское происхождение, составляют названия, этимологизирующиеся исключительно из прусского языка. Сюда, прежде всего, относятся речные названия с аппелятивом «stab» - из прусского «stabis» - «камень» (Стабна, Стадля, Стабница, Стабенка). В восточнобалтских областях этот аппелятив полностью отсутствует. Но используются летувисское «aktio» - «камень», латышское «akmes» - то же камень. В.Н. Топоров, изучая изголосу «akmes», отметил, что географические названия с этим компонентом территориально охватывают всю территорию Летувы, всю Латвию, прилегающие к ним районы Беларуси (территория т.н. восточнолитовских курганов) и южную часть Псковской области.

К третьей группе гидронимов западнобалтского происхождения принадлежат интересные названия с присутствием -з- вместо -ж-. Отсутствие звука «ж» в прусском при наличии его в летувинском и латышском языках делает западнобалтское происхождение этих гидронимов весьма вероятным. Таковы Азарза (варианты Заржа, Жарки), Зубир (Жубр, Зуберь, Зубер), Завушща (Жавушща) в бассейне верхнего Сожа, Залазенка (Залазжа, Жалижа, Жалож), Загулинка (Жагулинка) и Визенка (Виженка) в южной Смоленщине, реки Вузлянка, Зуйка, Вязынка – бассейн Вилии; реки Вязовка, Вязенская, Гавязненка, Зальванка, Уздзянка, Лазовка – бассейн Немана; р. Закованка – бассейн Припяти.

К числу бесспорных западнобалтских гидронимов принадлежат и названия с суффиксом «-da», представленные на днепровском левобережье единичными примерами (Немда, Овда) и большим количеством в Среднем Побужье и Верхнем Понеманье (Груда, Лебежда, Сегда, Невда, Гривда, Ясельда и т.д.).

К гидронимам западнобалтского типа нужно отнести также группу названий с суффиксом «-ва»». Гидронимы с суффиксом «-ва» были описаны немного выше.

Таким образом, ятвяги к середине XIII в. занимали обширную территорию. «Но это ятвяги. А где же литвины?» – спросите вы.

Рис. 1. Западнобалтийскне (ятвяжские) гидронимы. 1 - гидронимы ятвяжского происхождения; 2 - прочие названия рек; 3 - приблизительные пруссо-ятвяжская и галиндо-ятвяжская границы.

Если вопрос о принадлежности ятвягов к балтийской языковой группе и их месте среди балтийских племен в настоящее время уже не является дискуссионным , то вопрос о территории расселения ятвяжских племен в I и самом начале II тысячелетия н.э. весьма далек от своего разрешения.

Древнейшим и достоверным источником по истории ятвягов являются русские летописи, где ятвяги упоминаются начиная с конца X в. Первое известие о военном походе киевских князей на ятвягов относится к 983 г. Борьба русских князей с ятвягами не прекращалась в течение XI и XII вв., но носила эпизодический характер. В связи с этим летописные известия XI-XII вв. о ятвягах очень фрагментарны и не позволяют наметить даже приблизительно пределы ятвяжской территории этого времени. Более детальные сведения о ятвягах относятся к XIII в. Страна ятвягов в это время лежала севернее г. Визны, за р. Бебжей. Русские и польские историки прошлого столетия, исходя из косвенных данных русских летописей, основываясь на сведениях польских хронистов XV-XVI вв. и картографии географических названий, производных от слова «ятвяги», полагали, что до XIII в. ятвяги занимали, кроме Сувалкии, территории польского Подляшья, Берестейской волости и Верхнего Понеманья. Мнение о первоначальном широком расселении ятвяжских племен в польской (Т. Нарбут, Д. Шульц, Я. Ярошевич) и русской (Н.П. Барсов, В.Б. Антонович, А.М. Андрияшев, П.Д. Брянцев, И. Филевич, М.К. Любавский) историографии получило значительное распространение. Были предприняты попытки археолого-антропологического подтверждения этой точки зрения. Так, Р. Эйхлер, Н. Янчук и известный исследователь литовских древностей Э.А. Вольтер, подчеркивая неславянский характер каменных могил Побужья, приписывали эти памятники ятвягам . Ю.Д. Талько-Гринцевич отмечал в антропологическом строении населения Подляшья примесь ятвягов.

Только немногие исследователи выступили против общепринятого мнения о широком расселении ятвяжских племен. Так, Ю. Кулаковский отрицал правдоподобность сообщения польских хронистов XV-XVI вв. о расселении ятвягов от Пруссии до Волыни и заключал, что ятвягам в XIII в. принадлежали только области севернее р. Нарева. По его мнению, имеющиеся источники не позволяют судить о расселении ятвягов в более ранее время . Н.П. Авенариус утверждал, что ятвяги никогда не жили в Подляшье, южнее р. Нарева. Ятвяжские поселения в окрестностях Дрогичина, о которых сообщают Длугош и Матвей Меховит, по Н.П. Авенариусу были поселениями пленных или беглых ятвягов . Археологическая аргументация Н.П. Авенариуса неоднократно подвергалась критике и в настоящее время не может быть признана убедительной .

Мнение, получившее в XIX в. распространение о широком расселении ятвяжских племен в долетописное время, в последние десятилетия решительно отвергается польскими историками и археологами. А. Каминский, заново пересмотревший материалы по истории ятвягов и их территории в XIII в., отмечает, что в письменных источниках (русских, польских, немецких) нет определенных указаний на широкое расселение ятвяжских племен. В Подляшье, кроме каменных могил, которые польскими археологами считаются мазовецкими, нет других погребальных памятников раннего средневековья, которые могли бы быть отнесены к ятвягам. Рассматривая топонимические данные, А. Каминский полагает, что местности с названиями, производными от племенного названия «ятвяг», могут быть следами ятвяжских поселений только на ятвяжской территории XIII в. За пределами этой области подобные населенные пункты следует связывать с местами, заселенными ятвяжскими пленными, переселенцами или беженцами. Случаи подобных переселений неоднократно отмечены русскими летописями и грамотами Тевтонского Ордена .

Для времени, предшествующего XIII в. исследователь считает возможным отнести к ятвяжской территории район р. Слины, название которой может быть связано с происхождением названия одного из ятвяжских племен - злинцев, и район верхней Свислочи, где находится р. Ятвязь и несколько деревень того же названия, где Я. Развадовский открыл специфические реликты западнобалтийского языка.

В связи с этим некоторые исследователи считают, что древнюю ятвяжскую территорию нужно ограничить небольшим участком северо-восточной Польши, где жили ятвяги в XIII в. Земли польского Подляшья, Берестейской волости и Верхнего Понеманья, по мнению этих исследователей, никогда не были заняты ятвяжскими племенами .

Однако, несмотря на серьезность аргументации польских исследователей, согласиться с ними нельзя. Нет оснований ограничивать ятвяжскую территорию до XII-XIII вв. исключительно Сувалкией, так как данные языкознания и гидронимики неоспоримо свидетельствуют о более широком расселении ятвяжских племен. Специальных лингвистических обследований в поисках следов ятвяжского языка на широкой территории Среднего и Нижнего Побужья и Верхнего Понеманья пока не производилось. Между тем фрагментарные исследования, произведенные здесь в разное время, обнаружили такие следы в самых различных местах. Так, остатки ятвяжского населения еще в начале XIX в. сохранялись в Скидельской волости Гродненского уезда, по берегам рек Котры и Пелясы . Выше уже было отмечено, что польский языковед Я. Развадовский описал реликты ятвяжской речи в районе р. Свислочи. В. Курашкевич обнаружил следы ятвяжского языка в окрестностях Дрогичина, Мельника и южнее, на левом берегу Западного Буга . Э.А. Вольтер при описании говоров современного ему литовского населения Слонимского уезда подчеркивал его несомненные западнобалтийские черты и приходил к заключению, что так называемые литовцы этого участка Верхнего Понеманья не являются собственно литовцами, а по своему происхождению были западными балтами .

Недавно В.Н. Топоров показал, что название р. Кшны, левого притока Западного Буга, по происхождению - ятвяжское . Представление о том, что ятвяжские племена не заходили в южное Подляшье, ошибочно, здесь просто никогда не искали балтийских гидронимов.

Я.С. Отрембский пишет о большом влиянии языка ятвягов на польский язык. В результате этого влияния польская языковая территория разделилась на две части: западную и восточную. Территорией ятвяжского влияния была восточная Польша . Заметное влияние ятвяжско-прусской группы балтийских языков обнаруживается во всех мазовецких и поморских говорах польского языка .

Для выявления территории расселения ятвяжских племен надежным источником является гидронимика. Значительный гидронимический слой несомненно балтийского происхождения на обширной территории никак не мог образоваться в результате поселений пленных или ятвягов-беженцев.

Еще A.Л. Погодин на основе изучения гидронимического материала пришел к выводу, что Понеманье целиком и Побужье частично (ниже Бреста) входят в круг земель, некогда занятых балтийскими племенами . Работы К. Буги, Я. Развадовского и др. подтвердили наличие в гидронимике этой территории значительного слоя балтийского происхождения, означающего, что пришедшие сюда славяне застали на этой территории балтов .

Среди гидронимов балтийского происхождения в Сувалкии, Понеманье и Побужье выделяются речные названия специфически ятвяжские (западнобалтийские). В небольшой статье, специально посвященной этой теме, К. Буга показал, что названия рек с суффиксом -da являются ятвяжскими, и составил первый список таких гидронимов (Голда, Гривда, Невда, Сегда, Соколда, Ясельда) .

Список гидронимов ятвяжского (западнобалтийского) происхождения может быть значительно пополнен (рис. 1) . Некоторые из них, как например, Скрода, имеют и западнобалтийскую этимологию . На карту нанесены также такие гидронимы прусско-ятвяжского типа, как Зельва-Зельвняка, Кирсна, Кшна , Ятвязь и Слина (последние, как отмечалось выше, связываются исследователями с названием одного из ятвяжских племен - злинцев).

Рис. 2. Распространение ятвяжских курганов. 1 - могильники с каменными курганами; 2 - восточная и южная границы распространения ятвяжской гидронимики; 3 - пруссо-ятвяжская и галиндо-ятвяжская границы; 1 - Пажарчиай; 2 - Лиепинай; 3 - Вистутис; 4 - Аукштойи; 5 - Петрошкай; 6 - Шурпилы; 7 - Еленево; 8 - Суходолы; 9 - Прудишки; 10 - Жива Вода; 11 - Осова; 12 - Корклины; 13 - Скардуб; 14 - Чарноковщизна; 15 - Бела Вода; 16 и 17 - Швейцария; 18 - Броды; 19 - Миерунишки; 20 - Боцвинка Нова; 21 - Боцвинка; 22 - Грунайки; 23 - Окрасин; 24 - Червонный Двор; 25 - Дубровка Мала; 26 - Каль; 27 - Каменная Струга; 28 - Петрашены: 29 - Горло; 30 - Русская Весь; 31 - Каты; 32 - Гродзиск; 33 - Ясудово; 34 - Кладзево; 35 - Ясинова Долина; 36 - Теолин; 37 - Окно Новое; 38 - Ростолты; 39 - Богданки: 40 - Репники; 41 - Гацьки-Райки; 42 - Павлы; 43 - Кутово; 44 - Дентелеево; 45 - Лосинка; 46 - Кривич; 47 - Лужани; 48 - Мальцы; 49 - Побикров; 50 - Невядома; 51 - Чеканово; 52 - Лужки; 53 - Цецели; 54 - Бацики Дальние; 55 - Бацики Ближние; 56 - Ставшци; 57 - Лисовщизна; 58 - Войская; 59 - Кощейники; 60 - Кустичи; 61 - Волочин; 62 - Ставы; 63 - Рудавец; 64 - Менковичи; 65 - Едвабне; 66 - Яцковичи; 67 - Щитники; 68 - Тростяница; 69- Зеленая Гурка; 70 - Раковицы; 71 - Ратайчицы; 72 - Свтцево; 73 - Хотиново; 74 - Шестаково; 75 - Клюково; 76 - Баранки; 77 - Радость; 78 - Угляны; 79 - Чахец; 80 - Детковичи, 81 - Волпа; 82 - Белавичи; 83 - Старая Весь; 84 - Голынка; 85 - Павловичи; 86 - Кощеево; 87 - Дубово; 88 - Соколово-Милькановичи; 89 - Милькановичи; 90 - Межевичи; 91 - Воловники; 92 - Брежянка; 93 - Сулятичи; 94 - Городиловка; 95 - Слабаделе; 96 - Мигонис; 97 - Бейжонис; 98 - Зубишки; 99 - Чепелуны; 100 - Версока; 101 - Сенканцы; 102 - Конявеле, 103 - Нашкунай; 104 - Рудня; 105 - Морги; 106 - Багота; 107 - Правда-Ясовщизна; 108 - Белюнцы; 109 - Мицконис; 110 - Нача; 111 - Версекеле; 112 - Вилконис; 113 - Пузеле; 114 - Поставки; 115 - Карначиха; 116 - Опановцы; 117 - Козляны; 118 - Шлавенце; 119 - Таболиче; 120 - Раки; 121 - Киюцы; 122 - Ганелки; 123- Венжевщизна; 124 - Угольники; 125 - Сырни; 126 - Таневнчи; 127 - Пугачи; 128 - Зеняниши; 129 - Прудзяны; 130 - Девенишкес; 131 - Касткишкес; 132 - Козаровщизна; 133 - Желяди; 134 - Помарники; 135 - Котловка.

На всей территории распространения ятвяжской гидронимики известны своеобразные погребальные памятники, не имеющие себе аналогий ни среди погребальных сооружений славянских племен, ни среди могильных памятников восточнобалтийских (литовских и латышских) племен. Это - каменные курганы (рис. 2), к числу которых отнесены как погребальные насыпи, целиком сложенные из камня, так и каменно-земляные насыпи, в которых камень был существенным компонентом. Каменные курганы обычно имеют задернованную поверхность и поэтому по внешнему виду часто не отличаются от славянских или литовских курганов. Так как картографируемая территория принадлежит к числу областей, наиболее слабо изученных в археологическом отношении, то отсутствие каменных курганов на отдельных участках ятвяжской гидронимической территории, по-видимому, нужно объяснять тем, что они здесь пока не выявлены. Те же участки, где когда-либо производились более или менее широкие раскопочные исследования курганных насыпей, обычно дают значительное количество каменных курганов.

Отличие каменных курганов от погребальных памятников славянских и восточнобалтийских племен и совпадение ареала этих курганов с областью распространения ятвяжской гидронимики уже позволяет ставить вопрос о принадлежности каменных курганов к группе погребальных памятников западнобалтийских (на рассматриваемой территории ятвяжских) племен. Но не только совпадение территории распространения каменных курганов с ятвяжским гидронимическим ареалом говорит о принадлежности этих памятников к группе западнобалтийских древностей. Исследователи археологии западнобалтийских племен неоднократно подчеркивали, что для этих племен в течение длительного времени было характерно применение камня при сооружении погребальных памятников .

Обряд погребения под каменными курганами распространился у всех западнобалтийских племен еще в I тысячелетии до н.э. В I тысячелетии н.э. у прусских племен курганные захоронения сменяются погребениями в грунтовых могильниках с обязательным применением курганообразных или плоских каменных сооружений в виде кладок или вымосток. Могильные сооружения из камня сохраняются у прусских племен вплоть до XIII-XIV вв. В западной Мазовии, где жили галиндские племена, грунтовые могильники появляются уже в I тысячелетии до н.э. и сосуществуют с каменными курганами.

В отличие от пруссо-галиндских племен ятвяги в течение всего I тысячелетия н.э. сохраняли курганный погребальный обряд, а в отдельных местах древней ятвяжской территории обряд захоронения в каменных курганах удержался, как будет показано ниже, вплоть до конца XIII в. Применение же камня для обозначения погребений в отдельных местностях территории расселения ятвяжских племен сохранилось до XVII в. Среди областей, где распространена ятвяжская гидронимика, лучше всего обследована Сувалкия. Поэтому обзор археологии западнобалтийских племен обычно ограничивается Пруссией и Сувалкией. Накануне второй мировой войны немецкие археологи в исследованиях, посвященных древней истории западных балтов, области восточнее и южнее Сувалкии оставляли на картах незаштрихованными и сопровождали надписями «неисследованная территория». С тех пор положение мало изменилось. Благодаря широким раскопочным исследованиям, проводимым в последние годы Ятвяжской комплексной экспедицией, Сувалкия остается наиболее исследованным участком ятвяжской гидронимической территории. Поэтому знакомство с каменными курганами ятвягов лучше всего начать с Сувалкии.

Ятвяжские курганные могильники Сувалкии обычно состоят из нескольких десятков невысоких плосковатых насыпей диаметром от 6 до 16-18 м. Поверхность курганов, как правило, задернована, и только у подножья видны крупные булыжники, составляющие обрамления курганных оснований.

Рис. 3. Разрезы каменных курганов. 1 - дерновый слой; 2- камни; 3 - песок; 4 - материк; 5 - остатки трупосожжений.

I - Ростолты (по К. Язджевскому), II - Аукштойн, 9 (по Ш. Круковскому), III - Швейцария, группа вторая, 2 (по Е. Антоневиту), IV - Осова, 39 (по Д. Яскапису и Я. Яскапису), V - Живая Вода, 1 (по В. Землинской-Одоевой), VI - Осова, 47 (по Я. Яскапису), VII - Багота (по В.А. Шукевичу), VIII - Бейжонис (схема по М. Алсекайте-Гимбутнене), IX - Свищего, 12 (раскопки автора), X - Караначиха (схема В.А. Шукевичу).

Для II-IV вв. наряду с обрядом трупосожжения характерен обряд погребения несожженных трупов . Биобрядность наблюдается в это же время и у прусских племен. Характерной особенностью ятвяжских курганов с трупоположением является наличие более или менее заметной впадины на вершине насыпи. Несколько таких курганов было раскопано польскими археологами в урочище Белороги близ м. Швайцарии . Высота насыпей не превышала 0,5 м. Устройство насыпей было одинаковым (рис. 3, III). Под дерновым слоем находился каменный покров, сложенный в несколько ярусов из плотно прилегающих друг к другу камней. Под каменным покровом на небольшой глубине открывались погребальные ямы, ориентированные с северо-запада на юго-восток, заполненные камнями. Как правило, в могильной яме находился один скелет, в редких случаях по два-три скелета. Умершие подвергались частичному сожжению. В некоторых курганах вокруг погребальных ям обнаружены следы вертикальных столбов, свидетельствующие о том, что над погребениями возводились какие-то деревянные домовины. Наличие на вершинах курганов с трупоположением впадин и является следствием проседания насыпи по мере сгнивания погребальной камеры-домовины. Вещевой материал трупосожжений в ятвяжских курганах Сувалкии довольно разнообразен. Это копья, топоры, пряжки, шейные гривны, так называемые провинциально-римские фибулы, различные бляшки, стеклянные бусы. Мечи очень редки. Керамический материал принадлежит к типам, характерным для восточномазурской культуры II-IV вв. В каменном покрове некоторых курганов были открыты безурновые трупосожжения в виде скопления пепла, угольков и кальцинированных костей, помещенных среди камней. Каменные курганы с трупоположениями того же типа в Сувалкии исследовались в деревнях Осове , Живой Воде , Шурпилах , Русской Веси . Все они датируются тем же временем - от III до начала V в. В курганах при дер. Живая Вода отмечены случаи нахождения под одной курганной насыпью нескольких разновременных могильных ям с трупоположениями.

Каменные курганы с трупоположениями первой половины I тысячелетия известны не только в Сувалкии. В 30-х годах XX в. такие курганы были исследованы при деревнях Ростолты и Кутово, близ р. Нарева . Вершины курганов имели характерные впадины. Ростолтский курган, кроме поверхностного покрова, сложенного из плотно прилегающих друг к другу камней, имел внутреннее каменное ядро (рис. 3). Среди камней этой части насыпи были открыты остатки трупосожжений (мелкие кальцинированные кости), железный нож, обломки глиняной посуды и римская зеленая стеклянная бусина с белыми глазками. Основное захоронение (трупоположение) совершено в овальной подкурганной яме (5X3 м, глубина 2,5 м), ориентированной СЗ-ЮВ. Вместе с умершим лежали бронзовый ковш, костяной гребень, осколки римского стеклянного сосуда и некоторые другие вещи. Дата захоронения III век.

Насыпь Кутовского кургана была сложена из камня вперемежку с песком. Подобные насыпи есть и среди ятвяжских курганов Сувалкии. В центральной подкурганной яме, заполненной камнями, костяк полностью истлел. В том же кургане открыто еще несколько могильных ям, в одной из которых найдены были кальцинированные кости и костяной гребень. Исследователь этих курганов К. Язджевский подчеркивает сходство их керамического материала с одновременной керамикой из археологических памятников прусских племен и считает, что исследованные курганы принадлежат ятвягам-судовам.

Каменный курган с трупоположением того же типа был исследован также в дер. Котловке . По внешнему виду (наличие заметной впадины на вершинах насыпей) в число ятвяжских курганов первой половины I тысячелетия исследователи включают курганные насыпи при деревнях: Лосинке, Кривич, Павлы, Репники, Богданки .

Каменные курганы с захоронениями несожженных умерших известны и на правом берегу Немана на территории Литовской ССР. 26 курганов, сложенных из камней и заключавших трупоположения, были раскопаны в 1888 и 1889 гг. Э.А. Вольтером при дер. Слабаделе (Слободка) . Погребальный инвентарь этих курганов в целом беднее, чем в каменных курганах Сувалкии, но почти весь комплекс находок имеет аналогии среди коллекции сувалкских курганов. Литовские археологи датируют слабадельские курганы IV в. А.З. Таутавичюс ошибочно отнес эти курганы к числу восточнолитовских . Курганы восточнолитовских племен насыпались из песка или глины и только в основании имели кольцо, выложенное из булыжников. В коллекции слабадельскнх курганов нет предметов, которые были бы характерны исключительно для погребальных древностей восточнолитовских племен. Все это вместе с нахождением рассматриваемых курганов в области распространения ятвяжской гидронимики позволяет отнести их к ятвяжским памятникам.

К этой же группе памятников мы относим и часть курганов с трупоположениями, исследованных при деревнях Мигонис, Памарникас и Скворби. В двух курганах при дер. Мигонис (№ 14 и 19) обнаружены камни по склону насыпи и валуны, составлявшие обрамление курганных оснований. Нужно думать, что мигонисские курганы оставлены смешанным литовско-ятвяжским населением. Р. Волькайте-Куликаускиене датирует эти курганы IV-V вв. Курганы при деревнях Памарникас и Скворби расположены в средней Литве. И.С. Абрамов, производивший здесь раскопочные исследования в 1909 и 1910 гг., отмечает, что им встречены курганы со сплошным каменным покровом под дерном . А курган № 8 при дер. Памарникас и курганы № 2 и 4 при дер. Скворби оказались сложенными целиком из камня . Такое устройство курганов не характерно для литовских погребальных памятников .

Слабая изученность восточных областей ятвяжской гидронимической территории не позволяет ответить на вопрос, занимали ли ятвяги еще в первой половине I тысячелетия Верхнее Понеманье. Каменные курганы с трупоположениями этого времени здесь пока не известны. В Слонимском уезде известны курганы с каменным покровом и впадиной на вершине , но относить их к типу ростолтских пока нельзя. Дело в том, что у соседних дреговичских курганов XI-XII вв. иногда бывают такие же просевшие насыпи над сгнившими домовинами с трупоположениями. Правда, дреговичские курганы никогда не имеют каменных покровов, но все же до производства раскопок слонимские курганы остаются не определенными.

В III-IV вв. обряд трупоположения сосуществовал у ятвягов с обрядом трупосожжения. Выше уже отмечалось, что в некоторых курганах с захоронениями несожженных умерших среди камней насыпи встречаются трупосожжения. Начиная с V в. трупосожжения становятся единственным обрядом захоронения. Принадлежность трупоположений и трупосожжений в каменных курганах Сувалкии и соседних областей одному и тому же населению не вызывает каких-либо возражений. Курганы с трупоположениями и с сожжениями в одних и тех же могильниках, наличие в одной насыпи обоих видов захоронения, сходство погребального инвентаря и керамического материала уже неоднократно отмечалось многими исследователями.

Каменные курганы с трупосожжениями, как правило, не имеют воронкообразных впадин на вершинах. В остальном их устройство не отличается от курганов с трупоположениями (рис. 3, II, IV-VI). Обычно под дерном открывается покров, сложенный из камней в один или несколько ярусов. Встречены насыпи, целиком сложенные из камней, есть курганы (подобно ростолтскому) с внутренним ядром, сложенным из камней. Остатки трупосожжений (чаще безурновые, реже в урнах) в курганах середины I тысячелетия находятся под насыпью в небольших могильных ямах и среди камней насыпи. Число трупосожжений в одном кургане различно - от 2-3 до 15-16.

Некоторые трупосожжения середины I тысячелетия сопровождаются богатым инвентарем. В коллекцию погребального инвентаря из ятвяжских трупосожжений Сувалкии входят железные копья и умбоны, удила и шпоры, поясные бляхи и пряжки, арбалетовидные фибулы, туалетные пинцеты, ножи, янтарные бусы и некоторые другие предметы женских украшений. Урны с трупосожжениями V-VII вв. - это типичные для Сувалкии биконические горшки со слегка отогнутым венчиком. Изгиб всегда находится в верхней части сосуда. Единичные сосуды орнаментированы по ребру ногтевым узором.

В Сувалкии ятвяжские курганы с трупосожжениями, кроме тех могильников, которые были уже упомянуты в связи с характеристикой обряда трупоположения исследовались в Прудишках , Еленеве , Петрашенах , Суходолах , Ясиновой Долине , Бильвинове , Нешках , Корклинах и других местах.

Такие же каменные курганы с трупосожжениями известны и в Верхнем Понеманье. Благодаря большим раскопочным исследованиям, произведенным в конце XIX и в начале XX в. В.А. Шукевичем и Э.А. Вольтером, каменные курганы сравнительно хорошо изучены в северной части верхненеманского бассейна . Наиболее ранним из числа исследованных является один из курганов при дер. Версеке, сложенный целиком из камня и заключавший два трупосожжения . Остатки одного из сожжений находились в глиняном сосуде, накрытом острореберным горшком. Сходные сосуды известны из культурного слоя первой половины I тысячелетия городища Мпгонис, а также в Польше и Среднем Поднепровье III-IV вв. В связи с этим А.З. Таутавичюс датировал версекский курган IV в. Каменные курганы с сожжениями при деревнях Баготе , Версекеле , Вилконис и Мицконис относятся к V-VIII вв. По-видимому, к этой же группе памятников нужно отнести курганы с трупосожжениями, частично сложенные из камня, при деревнях Девенишкес и Касткишкес . Нужно полагать, что и среди каменных курганов южной части Верхнего Понеманья есть насыпи с трупосожжениями второй половины I тысячелетия, но они пока не раскапывались.

Каменные курганы Верхнего Понеманья по своему устройству однотипны с сувалкскими. Это тоже плоские, круглые в плане насыпи высотой до 0,5-0,8 м. Поддерновый покров насыпей складывался из камней в один или несколько ярусов. Число трупосожжений в одной насыпи колеблется от одного-двух до шести (рис. 3, VII). А.З. Таутавичюс отнес сложенные из камней курганы Литвы к памятникам восточнолитовских племен , с чем согласиться нельзя. Подчеркиваемые им незначительные отличия в величине каменных курганов Верхнего Понеманья и Сувалкии не являются существенными, а погребальный обряд в тех и других курганах одинаков. Так же как и в Сувалкии - это остатки трупосожжений, совершаемых на стороне, или в подкурганных могильных ямах (Багота, Мицконис) или среди камней насыпей (Версекеле, Вилконис и др.). Только изредка отмечены случаи, когда кальцинированные кости были разбросаны на небольшой площади в основании курганов, но и эта деталь имеет аналогии в ятвяжских курганах Сувалкии. Правда, в верхненеманских каменных курганах по сравнению с сувалкскими реже встречаются урновые трупосожжения, но это весьма второстепенный признак различия. Для определения этнической принадлежности каменных курганов Верхнего Понеманья гораздо важнее одинаковость основных признаков с сувалкскими курганами и существенное отличие их от безусловных восточнолитовских курганов. Существенно и то, что в каменных курганах Верхнего Понеманья не встречено предметов, выделенных А.З. Таутавичюсом в число характерных только для восточнолитовских племен . Вещи из этих курганов (топоры, копья, умбоны щитов, пряжки и др.) принадлежат к типам, распространенным у многих балтийских племен, в том числе ятвяжских.

Погребения по обряду сожжения в ятвяжских каменных курганах последней четверти I тысячелетия почти всегда лишены погребального инвентаря, и поэтому их выделение затруднительно . У прусских племен, начиная с VI в., наблюдается значительное обеднение погребального инвентаря . Резкое уменьшение количества находок, а затем и почти полное исчезновение их примерно с этого времени начинается и у ятвягов как в Сувалкии, так и в Верхнем Понеманье. К тому же, как и у пруссов, у ятвяжских племен в VII-X вв. господствуют безурновые трупосожжения, поэтому захоронения этого времени не могут быть выделены и по керамическому материалу. В качестве примера ятвяжских каменных курганов этого времени можно назвать курганы при дер. Ясудово, ранние трупосожжения в которых относятся к IX в. , или курганы при дер. Аукштойе, где, наоборот, поздние трупосожжения могут быть датированы VIII-IX вв.

Самые поздние трупосожжения в ятвяжских каменных курганах определяются находками гончарной керамики древнерусского облика X-XII вв. Наличие подобной керамики в каменных курганах с сожжениями не отрицает ятвяжской принадлежности этих памятников. Такая керамика распространена не только в памятниках славянских племен. Она найдена и в восточнолитовских курганах , на литовских пилькалнисах , на поселениях латгалов , в памятниках прусских племен . Поэтому нахождение древнерусской гончарной керамики в курганах ятвягов - ближайших соседей славян - закономерно.

По своему устройству каменные курганы рубежа I и II тысячелетий не отличаются от предшествующих. Только число трупосожжений в одной насыпи сокращается до одного-двух. Такие курганы известны почти на всей территории распространения ятвяжской гидронимики. В междуречье Верхнего Немана и Вилии они иногда находятся в одних могильниках совместно с курганами середины и второй половины I тысячелетия и одинаковы с ними по устройству. В южной части Верхнего Понеманья к этому времени относится часть курганов при дер. Сулятичи. Из трех курганов, раскопанных здесь Ф.Д. Гуревич, один имел характерный для ятвяжских погребальных памятников каменный покров и заключал одно трупосожжение . Курганы с каменным покровом исследовались в этой части Верхнего Понеманья и раньше, но исследователи не обнаруживали в них никаких погребений, так как раскопки велись небольшим колодцем или узкой траншеей.

В Сувалкии каменных курганов с трупосожжениями, сопровождаемыми древнерусской гончарной керамикой, известно очень немного. Это уже названные выше курганы при деревнях Ясудове и Осове. Возможно, что к началу II тысячелетия в Сувалкии курганный обряд погребения сменился на бескурганные захоронения с каменными вымостками. Но это предположение из-за полной неизученности погребальных памятников Сувалкии этого времени не может быть подкреплено фактическими материалами.

В Среднем Побужье каменные курганы с сожжением рубежа I и II тысячелетий известны по раскопкам С.А. Дубинского и Брестского краеведческого музея . По своему устройству они повторяют каменные курганы более раннего времени и отличаются от последних только меньшими размерами. Все они имеют под дерном каменное покрытие, сложенное в один - три яруса. В каждом кургане обычно находится по одному трупосожжению. Остатки трупосожжений, иногда в сопровождении обломков древнерусских гончарных сосудов, чаще безурновые и безынвентарные, находятся или среди камней, составляющих покрытие насыпи (Бацики, Дальние, Клюково, Цецели), или в основании курганов (Бацики Ближние, Цецели) , или же в небольшой подкурганной яме (Войокая). Кроме единичных оплавленных слитков стекла и бронзы, при трупосожжениях рубежа I и II тысячелетий ничего не встречается.

В течение XI-XII вв. обряд трупосожжения в каменных курганах постепенно сменяется обрядом трупоположения. Смена обрядов происходила неодновременно в разных районах. Так, в отдельных местах Немано-Вилийского междуречья обряд трупосожжения удержался до начала XIII в., а в Брестском Побужье последние сожжения в каменных курганах датируются XI в. Многие каменные курганы с трупоположениями первых веков II тысячелетия расположены в тех же могильниках, что и курганы с сожжением. Устройство каменных курганов остается неизменным. По-прежнему курганные насыпи имеют покров, сложенный из камней в один или несколько ярусов (рис. 3, IX), встречаются курганы, сооруженные целиком из камня. Умерших клали или на материк, или в подкурганную яму. Большинство погребенных имело западную ориентировку. Вместе с тем, по всей территории распространения каменных курганов встречается не характерная для славян восточная ориентировка. При поздних трупоположениях в каменных курганах обычно встречается погребальный инвентарь. В женских захоронениях это перстнеобразные височные кольца с заходящими концами, реже - перстнеобразные кольца со спиральным завитком на конце. В Среднем Побужье распространены также небольшие проволочные кольца с S-образным завитком. Очень редко попадаются трехбусинные кольца. В курганах междуречья Немана и Вилии часто обнаруживаются остатки налобной повязки (головного убора по А.А. Спицыну) - бронзовые или серебряные бляшки с тисненым узором. Ожерелья из бус не были распространены. Только в немногих курганах найдены бусы (от одной до шести в погребении) - мелкие из синего, светло-зеленого и матового стекла, настовые или глиняные, стеклянные посеребренные и изредка бронзовые, покрытые зернью. Браслеты и перстни из каменных курганов принадлежат к типам, широко известным по славянским древностям. Кроме того, встречаются спиральные перстни и браслеты, характерные для памятников балтийских племен. Железные ножи и гончарные сосуды славянского типа встречаются и в мужских, и в женских погребениях. В мужских захоронениях, кроме того, найдены топоры, копья, кресала, пряжки.

Каменные курганы с трупоположениями XI-XIII вв. известны почти по всей территории распространения ятвяжской гидронимики. В междуречье Немана и Виллии они исследовались Э.А. Вольтером, С. Глогером, В.А. Шукевичем и С. Яроцким (могильники при деревнях Венжевщизна, Вилконис, Карначиха, Киюци, Козаровщина, Опанковцы, Пузеле и др. Много таких курганов раскопано в Побужье. В конце XIX в. они исследовались Т. Луневским, С. Глогером, К. Столиво (дер. Лужки) , Р. Эйхлером (Невядома и Чеканов) , Л. Паевским (дер. Угляны) , в начале XX в. С.А. Дубинским (Бацики Дальние, Цецели) и в последние годы Брестским краеведческим музеем (при деревнях Войская, Зеленая Гурка, Кощейники, Кустичи, Лисовщизна, Ратайчицы, Свищево, Тростяница, Хотиново) и автором (при дер. Свищево) . В Сувалкии каменные курганы с трупоположениями первых веков II тысячелетия исследованы только в Ясудове . Такие курганы в южной части Верхнего Понеманья остаются неисследованными.

Каменные курганы с трупоположениями XI-XIII вв. никогда не рассматривались исследователями комплексно. Касаясь отдельных курганов или небольших территорий, археологи обращали внимание исключительно на славянский характер женских украшений и в связи с этим считали эти памятники славянскими. Так, А.А. Спицын вскоре после получения первых сведений о больших раскопках каменных курганов и могил в Лидском уезде предложил считать эти памятники древностями русского населения Черной Руси . Польские археологи относят курганы Среднего Побужья вне зависимости от их устройства, к памятникам восточнославянских племен (дреговичам) . Ю.В. Кухаренко, не приводя никаких оснований, считает, что каменные курганы Среднего Побужья могут принадлежать бужанам . В одном из докладов А.А. Спицын также рассматривал эти курганы как памятники бужан, но не в этнографическом, а в географическом смысле этого слова.

Рис. 4. Схема эволюции ятвяжских курганов.

Для определения этнической принадлежности каменных курганов с трупоположениями XI-XIII вв. важно, что эти памятники ведут свое происхождение от более ранних каменных курганов, ятвяжская принадлежность которых представляется бесспорной (рис. 4). Тот факт, что эти памятники нигде не выходят за ареал ятвяжской гидронимики, тоже косвенно указывает на их связь с ятвягами. В X-XIII вв. в Среднем Побужье и в южной части Верхнего Понеманья наряду с каменными курганами хорошо известны и обычные славянские курганы, насыпанные из песка или глины и не имеющие никаких каменных конструкций. Ранние из них содержат трупосожжения X в., в XI-XIII вв. - трупоположения. В Побужье такие курганы раскапывались Н.П. Авенариусом, С.А. Дубинским и др. , в Верхнем Понеманье - М. Федоровским, М.А. Цыбышевым, Е. Голубович, Ф.Д. Гуревич и др. Расположены они как отдельными могильниками, так и в группах совместно с каменными курганами. Эти курганы, безусловно, оставлены славянским населением.

Славянская колонизация происходила неодновременно во всех районах рассматриваемой территории. В южную часть Верхнего Понеманья славяне проникли уже в середине I тысячелетия . Сохранение на этой территории значительного числа гидронимов балтийского происхождения свидетельствует о том, что славяне не только застали здесь балтов, но и какое-то время жили на одной территории с ними, пока последние не были славянизированы. Поэтому наличие в Среднем Побужье и Верхнем Понеманье двух типов (славянского и ятвяжского) курганных насыпей X-XIII вв. отражает разноэтничность населения этого времени. Часть каменных курганов, вероятно, принадлежала уже славянизированным ятвягам. В связи с этим находит объяснение и славянский характер женских украшений в поздних каменных курганах.

С ятвяжскими каменными курганами непосредственно связаны так называемые «каменные могилы». Однако в связи с особым ареалом их распространения и некоторыми специфическими особенностями этих памятников их рассмотрение лучше выделить в отдельную тему.

Gеrullis G. Zur Sprache der Sudauer-Jatwinger. Festschrift Adalbert Bezzenberger. Goettingen, 1921; Buga K. Lietuviu kalbos źodynas. Kaunas, 1925. II. C. LXXIV-LXXXIX; Отрембский Я.С. Язык ятвягов // Вопросы славянского языкознания. М., 1961. Вып. 5. С. 3-8.

Коhn A. Vorhistorische Gräber bei Czekanów und Niewiadoma in Polen // ZE. Berlin, 1878. Х. С. 256; Янчук Н. Несколько слов по поводу археологическо-этнографической экскурсии в Седлецкую губернию в 1891 г. // Памятная книжка Седлецкой губернии на 1892 г. Седлец, 1892. С. 223-255; Вольтер Э.А. К вопросу о ятвягах // Ежегодник Русского антропологического общества при С.-Петербургском университете. СПб., 1908. Вып. II. С. 1-9.

Заметки о западной части Гродненской губернии // Этнографический сборник, издаваемый Русским географическим обществом. СПб., 1858. Вып. III. С. 47-73.

Авенариус Н.П. Дрогичин Надбужский и его древности // Материалы по археологии России. 1890. Вып. IV. С. 27-34.

Вольтер Э.А. К вопросу о ятвягах. С. 2-8; Гуревич Ф.Д. К вопросу об археологических памятниках летописных ятвягов // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. 1950. Вып. XXXIII. С. 111, 112.

К числу исследователей, отрицавших широкое расселение ятвягов, принадлежит еще М. Тэппен (Тоерреn M. Geschichte Masurens. Danzig, 1870. С. 1-17; его же. Atlas zur historisch-comparativen Geographie von Preussen. Gotha, 1858. Табл. I).

Антоневич Е. К археологическому изучению древнего населения Прибалтики // Известия АН Эстонской ССР. Серия. обществ. наук. 1957. Вып. II. С. 172. Эту точку зрения разделяет Ф.Д. Гуревич (Гуревич Ф.Д. Этнический состав населения Верхнего Понеманья по археологическим данным второй половины I тысячелетия н.э. // Исследования по археологии СССР. Л., 1961. С. 177-179).

Янчук Н. Указ. соч. С. 235. По свидетельству Т. Нарбута, литовцы называли эту часть Понеманья (южнее р. Пелясы) Ятвягией (Nаrbutt T. Dzieje starożytne narodu litewskiego. Wilno, 1842. II. С. 170).

Kuraszkiewicz W. Domniemany ślad Jadźwingów na Podlasiu // Studia z filologii polskiej i słowiańskiej. Warszawa, 1955. I. С. 334-348.

Volter Е.А. Die Litauer im Kreise Slonim (Zur litauische Dialektenkunde) // Mitteilungen der litauischen literarischen Gesellschaft. Tilsit-Heidelberg, 1895. IV, 2. С. 166-187; Вольтер Э.А. Следы древних прусов и их языка в Гродненской губернии // Известия отделения русского языка и словесности АН. СПб., 1912. XVI, 4. С. 151-160. Правда, Э.А. Вольтер считает, что это потомки переселенцев из Пруссии. Однако Я.С. Отрембский убедительно показывает, что все особенности литовского говора в Слонимском уезде говорят о их ятвяжском происхождении (Отрембский Я.С. Указ. соч. С. 7, 8).

Топоров В.Н. Две заметки из области балтийской топонимики. О южной границе ятвягов // Rakstu krājums veltijums akademikim profesoram Dr. Jānim Endzellnam vina 85 drives im 65 darba gadu atcerei. Рига, 1959. С. 251-256.

Otrembski T. Udział Jaćwingów w ukształtowaniu jeżyka polskiego // Acta Baltico-Slavica. Białystok, 1964. I. С. 207-216.

Время появления славян на этой территории не может быть определено по данным гидронимики. К. Буга на основании лингвистических данных полагал, что восточные славяне пришли в контакт с ятвягами в период между VII и X столетиями (Вūga K. Kalbu mokslas bei mūsii senové. Kaunas, 1913. С. 12).

При составлении карты использованы главным образом следующие работы: Вольтер Э.А. Списки населенных мест Сувалкской губернии, как материал для историко-этнографической географии края. СПб., 1901; Нестерук Ф.Я., Корчагин А.К. Реки западных областей УССР и БССР. Библиографический указатель отечественной и иностранной литературы за период 1890-1939 гг. М.; Л, 1941; Тюльпанов А.И., Борисов И.А., Благутин В.И. Краткий справочник рек и водоемов БССР. Минск, 1948; Lasinskes М., Macevicius J., Jabłońskis J. Lietuvos TSR upiu kadastras. Vilnius, 1959. Нижнее Побужье ввиду отсутствия каталога рек осталось некартографированным. Не картографировались также области, заселенные в древности прусскими и галиндскими племенами.

Вūga K. Die Vorgeschichte der Aistischen (Baltischen) Stämme im Lichte der Ortsnamenforschung. Streitberg Festgabe. Leipzig, 1924. С. 34.

Engel С., W. La Вaumе. Kulturen und Völker der Frühzeit im Preußenlande. Königsberg, 1937. С. 141; Alseikaité-Gimbutiene М. Die Bestattung in Litauen in der vorgeschichtlichen Zeit. Tübingen, 1946. С. 77, 84.

Engel С., W. La Вaumе. Указ. соч. С. 211-213; Gaerte W. Urgeschichte Ostpreussens. Königsberg, 1929. С. 322-328.

Ятвяги - средневековое название одной из групп западнобалтийских племен. Этим термином пользовались восточные славяне, поляки и частично литовцы. Пруссы и тевтонские рыцари называли явтягов судовами. А. Каминский доказал тождественность этих названий (Kamiński А. Указ. соч. С. 25-31). В историографии принято считать, что прусское определение ятвягов унаследовано от названия Soudinoi, упомянутого в географии Птолемея.

Talko-Hryncewicz J. Przyczynek do paleoetnologii Litwy. Cmentarzysko na Arjańskiej górce w majętności Unji pod Wierzbolowem, pow. Wolkowyszki, gub. Suwalska // Prace i Máterjaly antropologiczno-archeologiczne i entograficzne. Krakow, 1920. I. 1-9. С. 48-51.

Археология ятвягов начинается с первых веков I тысячелетия. Начальный этап восточномазурской культуры, выделенной археологом К. Энгелем и рассматриваемой последователями как культура ятвягов-судовов, приходится на I в. К первой половине II в. относится и первое упоминание ятвягов в письменных источниках (Птолемей). Более ранние каменные курганы Сувалкии могли принадлежать еще нерасчлененным западнобалтийским племенам.

Antoniewicz J., Касzуnksi М., Окuliсz J. Sprawozdanie z badań w 1955 r. na cmentarzysku kurhanowym w miejsc. Szwajcaria, pow. Suwałki // WA. 1956. XXIII, 4. С. 308-324; Antoniewicz J., Касzуnksi М., Окuliсz J. Winiki badań przeprowadzonych w 1956 roku na cmentarzysku kurhanowym w meijsc. Szwajcaria, pow Suwałki // WA. 1958. XXV, 1-2. С. 22-57; Antoniewicz J. Badania kurhanów z okresu rzymskiego dokonane w 1957 r. w miejscowości Szwajcaria pow. Suwałki // WA. 1961. XXVII, 1. C. 1-26.

Будзинский А. Археологические разыскания в Гродненской, бывшей Августовской, ныне Сувалкской и Ломжинской губерниях в период времени от 1857 до 1869 годов // Памятная книжка Сувалкской губернии на 1875 г. Сувалки, 1875. С. 95; Kaczyński М. Cmentarzysko w okresu wedrowek ludów w miejscowości Osowa, pow. Suwałki // WA. 1955. XXII, 3-4. С. 346-365; Jaskanis J. Sprawozdanie z badań w 1956 r. na cmentarzysku kurhanowym w miejscowości Osowa, pow. Suwałki // WA. XXV, 1-2. С. 75-98; Jaskanis D., Jaskanis J. Sprawozdanie z badań w 1957 r. na cmentarzysku kurhanowym w miejscowości Osowa, pow. Suwałki // WA. XXVII, 1. С. 27-48; Jaskanis J. Wyniki badan przeprowadzonych na cmentarzysku kurhanowym w wiejscowości. Osowa, pow. Suwałki w latach 1958-1959 // Rocznik białostocki. Białystok, 1961. I. С. 131-192.

Местоположение одной из земель Литовского государства XIII в. - Дейновы до сих пор остается неопределенным. Упоминания Дейновы (Denowe) в древних письменных документах (грамота Миндовга середины XIII в., западнорусские летописи) не дают возможностей для определенной локализации этой земли. Известный исследователь литовской старины Т. Нарбутт, исходя из местоположения современного селения Дейновы (западнее г. Лиды Гродненской области), где, по преданиям, находилась столица Дейновского княжества, завоеванного Литвой, помещал Дейновскую землю на южной окраине древнего Литовского государства. По предположению этого исследователя, Дейновская земля граничила с Гродненским княжеством по р. Котре.

Рис 1. Карта распространения топонимов типа "Дейнова": 1 - топонимы Дейнова, Дейновка, Дейновщизна, Дайнова, Дайновка, Дайновская; 2 - топонимы Данова, Дановка, Дановски; 3 - местоположение столицы Дейновского княжества (по преданиям); 4 - северная, восточная и южная границы расселения ятвяжских племен (по данным гидронимики и археологии); 5 - ятвяжско-прусская и ятвяжско-галиндская границы (по А. Каминскому) .

Мнение Т. Нарбутта разделяли польский историк И. Ярошевич, автор статьи «Примечательнейшие древности в Виленской губернии», Э.А. Вольтер и др. Распространение предания о Дейновском княжестве среди старожилов села Дейновы отметил также Ф.В. Покровский. В том же районе локализовал Дейновскую землю Н.П. Барсов. На основе картографии населенных пунктов, сохранивших древнее областное название (Дейнова, Дайнова, Дойновка, Дайнувка, Дайнишки), Н.П. Барсов полагал, что Дейновская земля находилась в междуречье верхнего Немана и Вилии по притокам Немана - Меречанке, Дитве и Жижме.

Польский историк Г. Ловмяньский предпринял попытку локализации Дейновы исключительно на материалах грамоты Миндовга 1259 г., в которой названы волости этой земли. Полагая, что Сентане - это теперешняя Швейтайнен к юго-западу от Марграбова, Дернен - Дзярнов к востоку от озера Селмент и Кресмен - современный Кресмен к северо-западу от Райгорода, исследователь считает, что в XIII в. Дейновская земля находилась между Мазурскими озерами и р. Бебжей, являясь южной частью Судовии. В работах последних лет точка зрения Г. Ловмяньского получила широкое признание.

А. Каминский в монографии, посвященной ятвягам, считает, что Дейнова тождественна с Ятвягией. Дейнова, по мнению А. Каминского, литовское название ятвягов, чем и объясняется распространенность значительной части топонимов типа «Дейнова» в пограничье между Литвой и Русью. Вместе с тем польский историк допускает, что Дейнова не только литовское определение земли ятвягов, но и название одной из ятвяжских волостей, пограничных с Литвой.

Исследователи, занимавшиеся локализацией Дейновской земли, до сих пор не пользовались археологическими источниками. Между тем, именно археологические материалы в совокупности с данными топонимики позволяют наметить ареал древней Дейновы вполне определенно.

Картография всех известных топонимов, производных от «Дейновы», отчетливо выявляет основную область их распространения - часть междуречья Вилии и Верхнего Немана (рис. 1). Здесь сконцентрировано 80% всех географических названий этого типа. За пределами междуречья топонимы типа «Дейновы» немногочисленны и весьма разбросанны. В собственно ятвяжской земле XIII в. и в пограничье ятвягов с галиндами и мазовшанами известно семь названий типа Даново, Дановка, Дановски. Связаны ли они происхождением своим с Дейновой или имеют иную этимологию - сказать трудно.

Почти все топонимы типа «Дейнова» находятся в западнобалтском (ятвяжском) гидронимическом ареале, занимая северо-восточную часть его (рис. 1). Каменные курганы ятвяжского облика в междуречье Вилии и верхнего Немана известны с середины I тысячелетия н.э., что наряду с гидронимикой исключает предположение о сравнительно позднем (в раннем средневековье) заселении этого края западнобалтским населением. Каменные курганы правобережной части Верхнего Понеманья, несомненно, являются памятниками ятвяжского населения. Топонимические данные, наряду с отмеченными выше легендами о существовании здесь Дейновского княжества, позволяют высказать предположение о принадлежности этих погребальных сооружений северо-восточной группе ятвяжских племен - Дейнове.

Анализ материалов каменных курганов Вилийско-Неманского междуречья не выявляет существенных различий между ними и ятвяжскими курганами Сувалкии. Обнаруживаемые различия носят второстепенный характер. Так, сувалкские курганы отличаются от каменных курганов Верхнего Понеманья своими пропорциями - первые обычно ниже вторых, но диаметр их больше верхненеманских погребальных насыпей. В верхненеманских каменных курганах реже встречаются урновые захоронения по сравнению с сувалкскими. Наконец, в каменных курганах правобережной части Верхнего Понеманья сравнительно часто встречаются вещевые находки, часть которых имеет аналогии в восточнолитовских курганах, в то время как сувалкские курганы ятвягов второй половины I тысячелетия н.э., как правило, лишены вещевого материала. Однако подмеченные различия еще не дают оснований для выделения немано-вилийских каменных курганов в особую ятвяжскую группу памятников.

Более существенным признаком является самостоятельное для района концентрации топонимов типа «Дейнова» развитие погребальных памятников во II тысячелетии н.э. Как известно, обряд погребения в каменных курганах у верхненеманских ятвягов бытовал до XII-XIII столетий. В конце XII и в XIII в. в междуречье верхнего Немана и Вилии на смену каменным курганам приходят каменные могилы. В отличие от курганных сооружений последние не имеют поверхностных насыпей. На поверхности каменные могилы рассматриваемой территории имеют плоскую вымостку из булыжного камня в виде круга, овала или четырехугольника. Часто с одной (западной) или двух (западной и восточной) сторон таких могил положено по весьма крупному камню.

Первые раскопочные исследования каменных могил Верхнего Понеманья были произведены в 80-90-х годах прошлого столетия местным краеведом В.А. Щукевичем и Э.А. Вольтером. В 1903-1906 гг. В.А. Щукевич продолжил раскопки этих памятников. Всего было раскопано свыше 400 каменных могил, материалы которых до сих пор являются основным источником в изучении этих памятников.

Вскоре по получении сведений о раскопках каменных могил в Верхнем Понеманье ими заинтересовался А.А. Спицын. Погребальные памятники населения Черной Руси в то время еще не были выявлены. Поэтому А.А. Спицын высказал предположение, что каменные могилы, исследованные В.А. Щукевичем и Э.А. Вольтером, «впредь до дальнейших розысканий» можно предположительно отнести к древностям русского населения Черной Руси. Последующие археологические работы на территории Черной Руси показали, что погребальные памятники славянского населения здесь отличны от каменных курганов и каменных могил и идентичны восточнославянским курганам Верхнего Поднепровья, Волыни и бассейна Западной Двины. Однако исследователи продолжали рассматривать верхненеманские каменные могилы славянскими погребальными памятниками. В монографии, посвященной археологии Белорусского Понеманья, Ф.Д. Гуревич выделила каменные могилы в отдельную группу погребальных памятников, этническая принадлежность которой остается неясной. Попытка исследователя рассматривать каменные могилы как древности этнически смешанного населения, в состав которого входили переселенцы из Пруссии и Сувалкии, мазовшане, латыши при преобладании русских, не представляется удачной. Такое представление покоится исключительно на анализе вещевых материалов каменных могил Верхнего Понеманья и не учитывает специфики погребальных сооружений.

При характеристике археологических памятников Верхнего Понеманья Ф.Д. Гуревич не обратила внимание на наличие здесь значительной группы каменных курганов. Последние рассматриваются исследователем в числе славянских или восточнолитовских земляных курганов. Между тем, не подлежит сомнению, что каменные могилы вилийско-неманского междуречья и каменные курганы той же территории принадлежат к одной этнической группе населения и первые являются эволюцией вторых. Каменные могилы и каменные курганы часто образуют единые могильники (таковы могильники Сырни, Маркененты, Ст. Село, Карначиха, Козляны, Опановцы, Пузеле, Раки и др.). Имеются переходные формы между этими погребальными памятниками. Иногда весьма трудно, а порой и невозможно вовсе провести грань между каменным курганом и каменной могилой. В ряде случаев каменные могилы имеют кладку из двух ярусов камня общей высотой 0,35-0,40 м. Такую же высоту часто имеют и некоторые погребения, относимые исследователями к курганам. Сложены такие курганы из одного - трех ярусов камней. Крупные валуны с западной (реже с западной и восточной) стороны, такие же, как у каменных могил, встречаются и у курганообразных насыпей, сложенных из камней. По особенностям погребального обряда и вещевому инвентарю поздние каменные курганы ничем не отличаются от круглых и овальных каменных могил раннего периода их бытования. Постепенная эволюция каменных курганов в каменные могилы прослеживается почти во всех исследованных могильниках. Высказанная Ф.Д. Гуревич догадка о переселении в области междуречья Вилии и верхнего Немана мазовецкого населения из польского Подляшья, где имеются подобные каменные могилы, не имеет оснований. В Побужье происходила такая же эволюция каменных курганов в каменные могилы, как и в Верхнем Понеманье.

Таким образом, каменные могилы вилийско-неманского междуречья по своему происхождению связаны с ятвяжскими погребальными памятниками - каменными курганами. Территория их распространения обнаруживает ареалы, где в XII-XV вв. сохранилось балтоязычное население, причем не литовское, а ятвяжское.

Погребения в каменных могилах совершались по обряду ингумации. Ориентировка умерших - по преимуществу западная. В могильниках Вензовщизна, Рудня и Саланяцишки отмечены случаи восточной ориентировки, а в могильниках Ольшаны и Пузеле три погребения имели меридиональную ориентировку.

Вещевой материал каменных курганов с трупоположениями и каменных могил междуречья Вилии и Немана однотипен. Обычной находкой в женских захоронениях являются остатки головных венчиков, состоящих из разнообразных тисненых бляшек, окаймленных мелкими стеклянными бусами. К украшениям головы принадлежат также трехбусинные и перстнеобразные височные кольца с заходящими концами. В поздних погребениях на их смену появляются серьги в виде вопросительного знака, в русских древностях относящиеся к XIV-XV вв., и серьги, состоящие из проволочного кольца небольшого диаметра, к которому привешаны проволочные дротики с надетыми бусами. Шейные украшения не были характерны для населения, оставившего каменные курганы. Бусы встречены лишь в немногих погребениях. Они стеклянные или пастовые небольших размеров. В состав ожерелий также входили бронзовые спиральки, раковины каури и бубенчики. Набор нагрудных привесок невелик - ключики, бубенчики, крестики.

Довольно частыми находками в каменных курганах являются подковообразные застежки со стилизованными головками животных, браслеты (преобладают пластинчатые) и перстни.

Мужские погребения каменных могил отличаются от славянских курганных захоронений распространенностью оружия. Обычной находкой при мужских трупоположениях являются топоры и копья. К оружию могут быть отнесены также некоторые ножи. Изредка встречаются сабли и шпоры. В числе других предметов, происходящих из мужских погребений, находятся овальные и В-образные кресала, оселки, пряжки и перстни.

Большая часть украшений из каменных могил Понеманья имеет аналогии среди восточнославянских древностей. Несомненно, что древнерусская культура оказала большое влияние на культуру населения, оставившего каменные могилы. Вместе с тем анализ вещевого инвентаря обнаруживает и специфические отличия рассматриваемых памятников. Таковыми являются массовое распространение оружия в мужских захоронениях, своеобразный тип женского головного венчика, наличие некоторых украшений, распространенных почти исключительно у балтоязычных племен (спиральные браслеты, ромбовидные привески с ушком, спиральки, пряжки со стилизованными звериными головками, пряжки прямоугольные с, вогнутыми боками и окружные - с прямой рамкой).

Рис 2. 1 - каменные могнлы; 2-ареал концентрации топонимов типа «Дейнова»; 1-Церемец; 2-Ульбины; 3-Киюце; 4-Саланяцишки (?) 5-Пузеле; 6-Раки; 7-Верки; 8-Уланы; 9-Коалины; 10-Шлавенце; 11-Концовщивна; 12-Вензовщизна; 13-Ганелки; 14-Собакинцы; 15-Дворчане; 16-Веребьи; 17-Глушня; 18-Тоболиче; 19-Угольники; 20-Мацики; 21-Сырни; 22-Кульбачин; 23-Дунич-Могилицы; 24-Опановцы; 25-Полянки; 26-Ольшаны; 27- Скуратов (?); 28-Маркенты; 29-Хотенчицы; 30-33-Красница, Старое Село, Ивашкевичи, Клепачи.

Рассматриваемые каменные могилы сосредоточены в тех районах междуречья Вилии и Немана, где обнаруживается концентрация топонимов типа «Дейнова» и где, согласно преданиям, находилось Дейновское княжество (рис. 2). Этот факт и бесспорно ятвяжское происхождение верхненеманских каменных могил дают основание полагать, что рассматриваемые памятники оставлены той группой ятвягов, которая называлась дейновой. При обследовании говоров населения Верхнего Понеманья зафиксирован случай, когда местное население, ныне говорящее на литовском языке, но сохранившее в языке явные признаки своего западнобалтского происхождения, называло себя дайнавой. В связи с этим предположение, что в древности Дейновой называлась не только территория (земля), но и одно из ятвяжских племен, расселившееся в части Немано-Вилийского междуречья и по имени которого была названа область, представляется очень вероятным. Недавно на основе лингвистических изысканий к аналогичному заключению пришел польский исследователь Е. Налепа. Он полагает, что дейнова наряду с ятвягами, судинами и полексянами были отдельными ятвяжскими племенами и входили в состав союза племен, образованного собственно ятвягами, давшими название всему союзу.

Если это так, становится понятным, почему литовцы называли всех ятвягов дейновой. Так называлось одно из ятвяжских племен, которое длительное время соседило с литовскими племенами. Из всех ятвяжских племен литовцы знали только дейнову, название этого племени было распространено ими на все ятвяжские племена. Аналогичный случай имел место у латышских племен, которые соседили с одним из славянских племен - кривичами, и до сих пор латыши всех русских называют «krievs».

Известия письменных источников о Дейнове не противоречат предлагаемым выводам. Текст западнорусской летописи свидетельствует о Ятвягии и Дейнове как о различных землях Литовского государства. В грамоте Миндовга 1259 г., по-видимому, речь идет не о Дейнове Вилийско-Неманского междуречья, а о Сувалкской Ятвягии. В этой грамоте названа Дейнова, называемая также Ятвягией («Denowe tota quam etiam quidam Jetwesen vocant. . .»). Для литовцев Сувалкская Ятвягия ведь тоже была Дейновой, но в отличие от собственно Дейновской земли, называемой также Ятвягией.

Nаrbutt T. Dzieje narodu litewskiego. Wilno, 1840. Т. VII. Приложения. С. 70.

Iaroszewiсz I. Obras Litwy pod wzgledem jej cywilizacyi // Cześć. Wilno. 1. 1844. С. 27.

Памятная книжка Виленской губернии на 1851 г. Вильно, 1851. Ч. II. С. 104-111.

Вольтер Э.А. Дейнова. Энциклопедический словарь Брокгауза. Т. X. СПб., 1893. С. 296.

Покровский Ф.В. Археологическая карта Виленской губернии. Вильно, 1893. С. 94, 95.

Барсов Н.П. Очерки русской исторической географии. Варшава, 1885. С. 237.

Lowmiański H. Studja nad poczatkami społeczeństwa i państwa Litewskiego. Wilno, 1932. Т. II. С. 39, 44.

Соловьев А.В. Политический кругозор автора «Слова о полку Игореве» // Исторические записки. 1948. Т. 25. С. 80, 81, 100-103; Пашуто В.Т. Образование Литовского государства. М., 1959. С. 29 и карта; Nalepa J. Jaćwiegowie. Białystok, 1964. C. 46 и карта.

Kamiński А. Jaćwieg. Terytorium, ludność, stosunki gospodarcze i społeczne. Lodź, 1953. С. 32-36, 80-86.

Седов В.В. Курганы ятвягов // Советская археология. 1964. № 4. С. 36-51.

Анализ погребальных обрядов и вещевого материала ятвяжских каменных курганов Сувалкии, Верхнего Понеманья и Среднего Побужья (Седов В.В. Указ. соч.).

Отчеты археологической комиссии (OAK) за 1882-1888 г. С. СССХХХ; OAK за 1889 г. С. 52, 53; Археологические раскопки в Лидском и Трокском уездах // Правительственный вестник. 1889. № 185; Реферат В.А. Щукевича об археологических местностях в Лидском и Трокском уездах (Труды Виленского отделения Московского предварительного комитета по устройству в Вильне IX Археологического съезда. Вильна, 1893. С. 99, 100); Szukiеwiz W. Kurhany kamienne w pow. Lidzkim (gub. Wileńska) // Swiatowit. 1899. Т. 1. С. 35-45; Архив ИА АН СССР. Д. АК № 1888/130, 1890/130, 1894/90, 1906/27.

Кроме того, единичные каменные могилы раскапывались С. Глогером, Ф.В. Покровским (Покровский Ф.В. Указ. соч. С. 25, 26), П.С. Рыковым (Рыков П.С. Могильник близ имения Маркененты // Записки Северо-Западного отделения РГО. 1914. Кн. 4. С. 18-22) и Ф.Д. Гуревич (Гуревич Ф.Д. Древности Белорусского Понеманья. М.; Л., 1962. С. 193).

Спицын А.А. Предполагаемые древности Черной Руси // Записки Русского археологического общества. СПб., 1899. Т. XI. Вып. 1-2. С. 303-310.

Гуревич Ф.Д. Указ. соч. С. 135.

Там же. С. 138-142.

Иногда каменные могилы западных балтов сопоставляются с новгородскими жальниками. Последние заметно отличаются от понеманских могил. Новгородские жальники - это грунтовые погребения, огражденные на поверхности кругом, овалом или четырехугольником из камней, ведущие происхождения от словенских курганных погребений с каменным кольцом в основании. Кроме того, в Новгородской земле известны единичные каменные могилы, аналогичные неманско-бужским, которые безусловно связаны с прусско-ятвяжской группой балтов.

Исключением являются каменные могилы в Маркенентах, где были открыты трупосожжения (Рыков П.С. Указ. соч. С. 20-22).

Вольтер Э.А. Следы древних прусов и их языка в Гродненской губернии // Известия отделения русского языка и словесности АН. СПб., 1912. Т. XVI. Кн. 4. С. 159. Об ятвяжском происхождении этого населения см. статью Я.С. Огремского «Язык ятвягов» (Вопросы славянского языкознания. М., 1961. Вып. 5. С. 3-8).

Nalepa J. Указ. соч. С. 46.

Тройден назван князем Ятвяжским и Дейновским (ПСРЛ. Т. XVII. СПб., 1907. С. 238). При идентичности понятий Ятвягия и Дейнова это не имело бы смысла.

Валентин СЕДОВ

Ятвяги - условное общее название большой группы западно-балтских племен, живших в 1-м - начале 2-го тысячелетия н. э. в районе от Мазурских озер и реки Нарев на западе до Нёмана на востоке, от Сувалок на севере до бассейна Западного Буга (с Дорогичиным и Брестом) на юге. Наиболее известные племена - судова (их также называют «прусским племенем»), дайнова, поляксены (или полешане), собственно ятвяги (етвезь).

Вот что сказано о ятвягах в первом томе «Энцыклапедыі Вялікага княства Літоўскага» (с. 58):

«Ятвяги занимали территорию современной западной Беларуси, северо-восточные районы Польши, южные районы Летувы.

Господствует мысль, что ятвяги разделялись на 4 крупных племени. В северной части их территории жила дайнова - соседка летувисов; в северо-западной - судова (земля Судовия), территория которой граничила с надровой и бортями (земля Бартия); в юго-западной части, на реке Элк (Лыха) жили поляксены - соседи галиидов и мазовшан; в центральной и восточной частях - собственно ятвяги, которые раньше всех столкнулись с расширявшей в X-XI веках свою власть Киевской Русью, а позднее - с галицко-волынскими князьями. Могли быть и более мелкие ятвяжские племена, названия которых, однако, не сохранились. Ятвяги не стремились объединяться, создать свое государство, а литовский князь Миндовг не хотел присоединять их к своей державе» (перевод мой - А. Т.).

По моему мнению, в этническом смысле (т. е. по таким критериям как физический тип, язык, религиозные верования, черты материальной культуры, брачные и похоронные обряды) некоторых соседей ятвягов (в частности, племена бартов, галиндов, надровов) тоже можно считать ятвягами. Во всяком случае, они понимали речь друг друга - имеются документальные свидетельства об этом.

Наш историк-эмигрант Вацлав Пануцевич утверждал в своей книге «3 гісторыі Беларусі або Крывічыны -Літвы» (1965 г.), что ятвяжские племена имеют готское происхождение, и что они поселились на нашей территории в конце эпохи неолита. В принципе, мысль не новая. Еще в 1673 году Феодосий Софонович в своей «Хронике» так писал о ятвягах:

«Ятъвежи были едного народу з литвою и з прусами старыми, з готтов пошли, которых столечное место было Дорогичінъ, а Подляшье все аж до Прус, з Волыня почавши, осевши были, Новгородок Литовскиі и околичниі волости держали».

Лингвисты полагают, что ятвяжские диалекты были близки диалектам пруссов. Наиболее значительный и ценный памятник ятвяжского языка - рукописный польско-ятвяжский словарь «Роganske gwary z Narewu», найденный в конце 1870-х годов в южной части Беловежской пущи.

Он включает более 200 лексем, многие из которых раскрывают важные черты быта и особенностей культуры ятвягов (например, аucima - «деревня, селение», Naura - «Нарев» (название реки), реsi - «скот», taud - «народ», waltida - «здоровье», ward - «слово», weda - «дорога», wulks - «волк» и т. п.). Кроме того, в словаре представлена значительная часть ятвяжских глаголов, местоимений и числительных.

Материал словаря позволяет выявить ряд фонетических и морфологических особенностей ятвяжского языка. Их анализ позволил исследователям определить ятвяжские диалекты как близкие прусскому языку, а также выявил связь их с готскими языками (на основе значительного числа германизмов). Напомню, что германские племена готов в начале нашей эры жили на южном обережье Балтики от Вислы до Нарева и Нёмана (куда они прибыли морем из южной Скандинавии еще во второй половине 1-го тысячелетия до нашей эры) и что с последней четверти II века н. э. эти племена начали постепенно продвигаться в юго-восточном направлении. Таким образом, не будет «натяжкой» суждение о том, что ятвяги - потомки готов . Кстати говоря, современные летувисы называют беларусов «гудами», т. е. готами.

Была у ятвягов и своя письменность в виде рун (по-беларуски - «рэзаў»). Во многих местах западной части нашей страны сохранились камни с руническими надписями. К сожалению, до сих пор никто не пытался их расшифровать.

Поэтому нельзя согласиться с гипотезой Здислава Ситько, изложенной в книге «По следам литвы», согласно которой ятвяги представляли собой не этнос, а «изгоев» из различных племен.

Но, в отличие от кривичей, дреговичей и радимичей ятвяги долгое время не объединялись в устойчивый союз племен, не строили городов. Основными их занятиями были рыболовство и охота, но самым главным - война. Они постоянно воевали то с соседями, то между собой. Погребальный инвентарь мужчин свидетельствует о том, что они были воинами: в могилы обычно клали копье, щит, боевой топор, шпоры, огниво, конскую сбрую. В могилах женщин находят височные кольца, бусы, шейные гривны, перстни.

Российский историк Н. М. Карамзин писал о ятвягах: «этот народ, который жил в густых лесах, питаясь от рыбной ловли и бортничества, больше всего любил дикую волю и не желал никому платить дань». Он называл их в своей «Истории…» «диким, но мужественным народом», «своевольными» и даже «хищными».

Могилы соплеменников ятвяги обкладывали камнями, поэтому такие погребения называют «каменными могилами» или «каменными курганами». Определив те места, где найдены такие могилы, ученые установили регион проживания ятвяжских племён. Карта показывает, что это - почти вся Западная Беларусь.

В беларуских преданиях ятвяги - жители лесов, одевавшиеся в медвежьи шкуры и составлявшие особое племя - таинственное и «колдовское». Отмечу в данной связи, что славянизация ятвягов началась не раньше X века, то есть на 200-250 лет позже, чем кривичей или дреговичей. То же самое касается распространения среди них христианства. Этнограф Павел Шпилевский писал в записках «Путешествие по Полесью и Белорусскому краю» (1853-55 гг.), что язык ятвягов - «смесь старолитовского языка с русским, украинским и полесским». На самом деле речь шла о славянизированном балтском диалекте.

В летописи слово «ятвяг» впервые встречается под 944 годом (в тексте письменного договора упоминается ятвяг Гунарев - представитель от одного из племен). В последний раз - в XVI веке в одной из польских хроник.

Первое письменное сообщение о военном походе киевского князя Владимира Святославича на ятвягов датировано 983 годом.

Войной на ятвягов ходили галицко-волынские князья: в 1112 году - Ярослав; в 1196 году - Роман; в 1227-1256 гг. Даниил Романович. Войны с ними вели польские короли Болеслав IV «Кудрявый» (походы 1164, 1165, 1167 гг.), Казимир «Справедливый» (правил в 1177-1194 гг.) и Болеслав V «Стыдливый» (XIII век).

В 1254 году галицко-волынский князь Даниил, мазовецкий князь Земовит и магистр Тевтонского ордена заключили союз против ятвягов с целью их разгрома и захвата земель. В 1256 и 1264 гг. ятвяги потерпели жестокие поражения. Используя этот разгром, тевтонцы в период с 1278 по 1283 гг. уничтожили все крупные селения ятвягов. Часть населения была при этом уничтожена (вырезана), часть выведена в Пруссию (немцы поселили их в Самбии, западнее Кёнигсберга), часть бежала к соседям.

Известны имена знаменитых предводителей ятвягов того времени - Скимант (погиб в 1256 г.) и Комат (погиб 22 июня 1264 г.). Крестьяне Гродненской и Ковенской губернии пели песни о них даже в середине XIX века!

Судьба ятвягов была разной. Часть их погибла в столкновениях с захватчиками в XII-XIII веках либо была уведена в плен и ассимилирована. Другая часть создала, наконец, племенные княжения, из которых позже возникла «летописная литва». А какая-то часть скрылась в лесных чащах, надолго сохранив свои этнографические особенности. Вот как С. М. Соловьев описывал потомков этих лесных ятвягов, живших в середине XIX века в районе Скиделя:

«Они резко отличаются от беларусов и литовцев смуглым лицом, черной одеждой, нравами и обычаями, хотя все уже говорят по-белорусски с литовским произношением».

Некоторые историки и этнографы относят ятвягов к вымершим народам. Однако это не так. По данным Центрального статистического комитета МВД Российской империи за 1857 год 30297 жителей Гродненской губернии все еще считали себя ятвягами. Потомки «лесных ятвягов» до сих пор живут на территории современной Польши (в Сувалкии), в Гродненской и Брестской областях Беларуси. Зафиксированы также отдельные случаи употребления древнего ятвяжского языка.

Были отчасти асимилированы в южной части Дзукии . Начиная с XII века ятвяги участвовали в этногенезе литовской , белорусской и польской народностей.

Археологические источники

История

В древности ятвяжские племена населяли междуречье Нарева и Немана (так называемую Судавию). В - XI веках ятвяги занимали основную часть будущего Подляшья . В X-XII веках южные и восточные окраины ятвяжского края неоднократно подвергались нападениям со стороны киевских великих князей (например, Ярослава Мудрого в г.). С XII века западная часть ятвяжских земель была подчинена Мазовии , южной частью Судавии в XII-XIII веках время от времени владело Галицко-Волынское княжество , затем Судавия (с центром в г.Райгород) входила в состав Великого княжества Литовского . В последних десятилетиях XIII века северная часть Судавии попала под контроль Тевтонского ордена (после этого многие ятвяги переселились в Литву), но после его разгрома в Грюнвальдской битве () по условиям Мельнского мира г. вся Судавия опять вошла в состав Великого княжества Литовского .

Письменные источники

Немецкий автор William Pierson в книге "ELEKTRON oder Ueber die Vorfahren die Verwandtschaft und den Namen der alten Preussen" написал про ятвягов следующее: "Ятвяги, в древности Языги называемые, сидели в начале 1 века между Бугом и Днестром, частично в Италии и Венгрии, где их границы" .

В литературном произведении XIII века (полное оригинальное название «Слово о погибели Рускыя земли и по смерти великого князя Ярослава») сказано:

"Отсюда до угров и до ляхов, до чехов, от чехов до ятвягов, от ятвягов до литовцев , до немцев, от немцев до карелов, от карелов до Устюга, где обитают поганые тоймичи, и за Дышащее море; от моря до болгар, от болгар до буртасов, от буртасов до черемисов, от черемисов до мордвы - то все с помощью божьею покорено было христианским народом, поганые эти страны повиновались великому князю Всеволоду, отцу его Юрию, князю киевскому, деду его Владимиру Мономаху, которым половцы своих малых детей пугали...".

См. также

• Об обычаях племени ятвагов известно из документа «Письмо Иоганна Полиандера Каспару Бернеру о янтаре и судовах ».

Напишите отзыв о статье "Ятвяги"

Ссылки

• - ресурс о ятвяжской культуре

Примечания

Литература

• Ятвяги // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.

Отрывок, характеризующий Ятвяги

– Какой ужас!.. – в шоке прошептала я. – За что его так?
– Не знаю... – тихо прошептала Стелла. – Люди почему-то были тогда очень злые, даже злее чем звери... Я очень много смотрела, чтобы понять, но не поняла... – покачала головкой малышка. – Они не слушали разум, а просто убивали. И всё красивое зачем-то порушили тоже...
– А как же дети Акселя или жена? – опомнившись после потрясения, спросила я.
– У него никогда не было жены – он всегда любил только свою королеву, – со слезами на глазах сказала малышка Стелла.

И тут, внезапно, у меня в голове как бы вспыхнула вспышка – я поняла кого мы со Стеллой только что видели и за кого так от души переживали!... Это была французская королева, Мария-Антуанетта, о трагической жизни которой мы очень недавно (и очень коротко!) проходили на уроке истории, и казнь которой наш учитель истории сильно одобрял, считая такой страшный конец очень «правильным и поучительным»... видимо потому, что он у нас в основном по истории преподавал «Коммунизм»...
Несмотря на грусть происшедшего, моя душа ликовала! Я просто не могла поверить в свалившееся на меня, неожиданное счастье!.. Ведь я столько времени этого ждала!.. Это был первый раз, когда я наконец-то увидела что-то реальное, что можно было легко проверить, и от такой неожиданности я чуть ли не запищала от охватившего меня щенячьего восторга!.. Конечно же, я так радовалась не потому, что не верила в то, что со мной постоянно происходило. Наоборот – я всегда знала, что всё со мной происходящее – реально. Но видимо мне, как и любому обычному человеку, и в особенности – ребёнку, всё-таки иногда нужно было какое-то, хотя бы простейшее подтверждение того, что я пока что ещё не схожу с ума, и что теперь могу сама себе доказать, что всё, со мной происходящее, не является просто моей больной фантазией или выдумкой, а реальным фактом, описанным или виденным другими людьми. Поэтому-то такое открытие для меня было настоящим праздником!..
Я уже заранее знала, что, как только вернусь домой, сразу же понесусь в городскую библиотеку, чтобы собрать всё, что только смогу найти про несчастную Марию-Антуанетту и не успокоюсь пока не найду хоть что-то, хоть какой-то факт, совпадающий с нашими видениями... Я нашла, к сожалению, всего лишь две малюсенькие книжечки, в которых описывалось не так уж и много фактов, но этого было вполне достаточно, потому что они полностью подтверждали точность виденного мною у Стеллы.
Вот то, что мне удалось тогда найти:
любимым человеком королевы был шведский граф, по имени Аксель Ферсен, который беззаветно любил её всю свою жизнь и никогда после её смерти не женился;
их прощание перед отъездом графа в Италию происходило в саду Маленького Трианона – любимого места Марии-Антуанетты – описание которого точно совпадало с увиденным нами;
бал в честь приезда шведского короля Густава, состоявшийся 21 июня, на котором все гости почему-то были одеты в белое;
попытка побега в зелёной карете, организованная Акселем (все остальные шесть попыток побега были также организованы Акселем, но ни одна из них, по тем или иным причинам, не удалась. Правда две из них провалились по желанию самой Марии-Антуанетты, так как королева не захотела бежать одна, оставив своих детей);
обезглавливание королевы проходило в полной тишине, вместо ожидавшегося «счастливого буйства» толпы;
за несколько секунд до удара палача, неожиданно выглянуло солнце...
последнее письмо королевы к графу Ферсену почти в точности воспроизведено в книге «Воспоминания графа Ферсена», и оно почти в точности повторяло нами услышанное, за исключением всего лишь нескольких слов.
Уже этих маленьких деталей хватило, чтобы я бросилась в бой с удесятерённой силой!.. Но это было уже потом... А тогда, чтобы не показаться смешной или бессердечной, я изо всех сил попыталась собраться и скрыть своей восторг по поводу моего чудесного «озарения». И чтобы развеять грустное Стеллино настроение, спросила:
– Тебе очень нравится королева?
– О да! Она добрая и такая красивая... И бедный наш «мальчик», он и здесь столько страдал...
Мне стало очень жаль эту чуткую, милую девчушку, которая, даже в своей смерти, так переживала за этих, совершенно +чужих и почти незнакомых ей людей, как не переживают очень многие за самых родных...
– Наверное в страдании есть какая-то доля мудрости, без которой мы бы не поняли, как дорога наша жизнь? – неуверенно сказала я.
– Вот! Это и бабушка тоже говорит! – обрадовалась девчушка. – Но если люди хотят только добра, то почему же они должны страдать?
– Может быть потому, что без боли и испытаний даже самые лучшие люди не поняли бы по-настоящему того же самого добра? – пошутила я.
Но Стелла почему-то совершенно не восприняла это, как шутку, а очень серьёзно сказала:
– Да, я думаю, ты права... А хочешь посмотреть, что стало с сыном Гарольда дальше? – уже веселее сказала она.