Игорь ружицкий. Ружицкий, Игорь Васильевич - Язык Ф. М. Достоевского: идиоглоссарий, тезаурус, эйдос: монография. Архитектура системы оценки технического состояния

И. В. Ружицкий, Е. В. Потёмкина

ПРОБЛЕМА ФОРМИРОВАНИЯ БИЛИНГВАЛЬНОЙ ЛИЧНОСТИ

В ЛИНГВОДИДАКТИКЕ

IGOR V. ROUZHITSKIY, EKATERINA V. POTYOMKINA THE PROBLEM OF THE FORMATION OF A BILINGUAL PERSONALITY IN LINGUODIDACTICS

Статья посвящена изучению феномена билингвизма в его тесной связи с лингводи-дактикой и теорией языковой личности Ю. Н. Караулова. Проведен подробный анализ структурных различий языковой личности и вторичной языковой личности, описана модель формирования билингвальной личности. Поставлен вопрос о разработке метода формирования билингвальной личности учащихся, основанного на использовании на занятиях по русскому языку как иностранному художественного текста.

Ключевые слова: лингводидактика, языковая личность, билингвизм, вторичная языковая личность, художественный текст.

The article covers the analysis of the phenomenon of bilingualism as it relates to linguodidactics and the theory of language personality (by Yuriy N. Karaulov). The detailed analysis of the structural differences between language personality and the secondary language personality is given, the model of the formation of a bilingual personality is described. The question of developing a method of forming a student"s bilingual personality based on the literary text using on the lessons of the Russian as a foreign language is set.

Keywords: linguodidactics, language personality, bilingualism, the secondary language personality, literary text.

Введение

Антропоцентрическая парадигма современной лингв одидактики определяет объектом своего изучения языковую личность (далее - ЯЛ) учащегося (С. Г. Блинова , И. Г. Богин , Н. Д. Гальскова, Н. И. Гез , Ю. Н. Караулов , И. И. Халеева , Т. К. Цветкова ), в связи с чем проводится немало исследований, посвященных личностному аспекту усвоения иностранного языка (У. Вайнрайх , Е. М. Верещагин , М. В. Завьялова , И.А. Зимняя , Р. К. Миньяр-Белоручев ). Однако до сих пор не выработано общей точки зрения на то, как именно лексическая единица, принадлежащая иной языковой системе, включается в языковое сознание индивида; какие связи формируются между единицами родного и иностранного языков; каким образом новые понятия, образы, ассоциации и другие типы когнем (единиц знаний) изучаемого языка входят в существующее в сознании учащегося концептуальное поле. Другими словами, открытым остается вопрос: меняется ли ЯЛ учащихся в условиях билингвизма? При этом из прак-

Игорь Васильевич Ружицкий

Кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка для иностранных учащихся филологического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова [email protected]

Екатерина Владимировна Потёмкина

Аспирант кафедры дидактической лингвистики и теории преподавания русского языка как иностранного филологического факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова [email protected]

тики преподавания иностранного языка можно привести большое количество примеров появления на продвинутом этапе обучения «акцента» на всех уровнях ЯЛ, а не только фонетического: речь иностранцев, изучающих русский язык, может становиться более эмоциональной, меняется темп и интонация; по возвращении в свою страну учащиеся могут даже констатировать некоторый дискомфорт в общении на родном языке. Отметим, что программа изучения и описания взаимодействия языков в речевой деятельности была заложена еще Л. В. Щербой, в работах которого рассматривается процесс интерференции, приспособления систем языка (и шире - того, что стоит за языком) в условиях билингвизма (см.: ). Вопрос о структурных особенностях ЯЛ билингва и является основной темой обсуждения в данной статье.

Феномен билингвизма

Большинству исследователей свойственно широкое понимание билингвизма как гибкой характеристики, варьирующейся от самой малой степени владения двумя языками до совершенного владения, т. е. двуязычие имеет место всякий раз, когда человек переключается с одного языкового и культурного кода на другой. Наиболее распространенное определение билингвизма дано У Вайнрайхом в его работе «Языковые контакты»: «...билингвизм - это владение двумя языками и попеременное их использование в зависимости от условий речевого общения <...> с лингвистической точки зрения проблема двуязычия заключается в том, чтобы описать те несколько языковых систем, которые оказываются в контакте друг с другом» .

В науке уже достаточно подробно описаны типы билингвизма в зависимости от характера взаимодействия языков в речевой деятельности ЯЛ: чистый и смешанный (Л. В. Щерба), составной, координированный и субордина-тивный (У. Вайнрайх), рецептивный, репродуктивный и продуктивный (Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров). В зависимости от возраста, в котором происходит усвоение второго языка, различают билингвизм ранний и поздний. В статье

мы будем говорить о процессе изучения русского языка как иностранного учащимися-стажерами филологического профиля - о случаях, когда система изучаемого языка уже в основном усвоена через призму родного (субординативный тип билингвизма1), поэтому главной задачей на этом этапе является формирование дополнительной, относительно независимой семантической базы средствами изучаемого языка (что иллюстрировало бы дистрибутивную гипотезу организации концептуальной системы при субординативном билингвизме). Данное положение подтверждается результатами ассоциативного эксперимента диагностирующего характера. Испытуемые - иностранные учащиеся - давали одинаковые ассоциативные реакции на слова-стимулы родного языка и их переводные эквиваленты в русском языке, что косвенно свидетельствовало о единой концептуальной базе родного и изучаемого языков.

Генезис языковой личности билингва

Не вызывает сомнений, что ЯЛ является проекцией личности человека в целом. Последняя, в свою очередь, определяется синтезом биологического фактора (личностные особенности) и фактора среды (совокупность условий существования человека). Эти две грани личности существуют неразрывно, и не случайно Л. С. Выготский, отвечая на вопрос о том, каким будет влияние среды на развитие индивида, использовал понятие переживания - единицы, в которой в неразложимом виде представлена, с одной стороны, среда (то, что переживается) и, с другой стороны, то, как человек переживает это (то есть особенности личности) (см.: ).

Под с р е д о й понимается то, с р е д и чего существует личность. Выделяется географическая, макро- и микросреда и социальная среда. При этом если в педагогическом аспекте изучения билингвизма язык является лишь одним из факторов социальной среды наряду с государственным строем, конфессиональным признаком, системой школьного воспитания, фактором науки и культуры (традиции и обычаи, историческое, литературное, архитектурное наследие и т. п.),

то в лингводидактическом аспекте языковая среда представляет основной исследовательский интерес. Личность рассматривается здесь как лингвоцентрическая сущность, т. е. языковая личность, в которой, тем не менее, находят отражение все перечисленные факторы среды. Отметим, что такой взгляд коррелирует с идеей личностно-ориентированного обучения и развиваемым К. Д. Ушинским принципом природосо-образности (см.: ), при котором языковое обучение приравнивается к развитию имеющейся языковой способности учащихся, что определяет цели обучения языку, в том числе и наиболее универсальную - развитие мышления учащихся.

Перед специалистом в области изучения феномена билингвизма, таким образом, встает вопрос: что происходит с ЯЛ в условиях погружения в новую языковую среду? Прежде чем ответить на этот вопрос, обратимся к теории ЯЛ, которая позволит описать личность билингва с учетом совокупности структурированных параметров.

Модель ЯЛ Ю. Н. Караулова

Под ЯЛ Ю. Н. Караулов подразумевает генетически обусловленную предрасположенность к созданию и манипулированию знаковыми системами, т. е. ЯЛ есть многокомпонентный набор языковых способностей и готовностей к осуществлению речевой деятельности (см.: ). Соответственно, ЯЛ является «любой носитель того или иного языка, охарактеризованный на основе анализа произведенных им текстов» .

В концепции Ю. Н. Караулова ЯЛ имеет ряд типологических особенностей.

1. Прежде всего, ЯЛ включает три уровня - лексикон, тезаурус и прагматикон, каждый из которых характеризуется набором единиц, отношений и стереотипных объединений (под стереотипами Ю. Н. Караулов понимает единицы текста, обладающие свойством повторяемости и отвечающие коммуникативным потребностям личности и условиям коммуникации, - «стандарты», «шаблоны» ).

Лексикон в структуре ЯЛ, т. е. то, что формирует ее словарный запас, - это уровень обычной языковой семантики (уровень «семантем»), смыс-

ловых связей слов, которые охватывают все разнообразие их грамматико-парадигматических, се-мантико-синтаксических и ассоциативных связей. Для носителя языка он предполагает степень владения обыденным языком. Отношения между словами образуют достаточно устойчивую систему - ассоциативно-вербальную сеть ЯЛ. В качестве стереотипов на этом уровне выделяются стандартные словосочетания и модели предложений (пойти в кино, любить цветы, купить хлеба и т. п.).

Когнитивный уровень в структуре ЯЛ представляет собой систему ценностей и смыслов. На этом уровне анализа ЯЛ семантика размывается и на первое место выходит образ, возникающий не в семантике, а в системе знаний. Единицей этого уровня выступает элементарная единица знания - когнема (см.: ). В теории ЯЛ выделяются следующие типы когнем: метафора, концепт, фрейм, мнема, прецедентный текст и др.

В основе взаимодействия различных когнем внутри ЯЛ лежат подчинительно-координативные отношения, в результате которых когнемы объединяются в определенную сеть - семантические поля. В качестве стереотипов когнитивного уровня ЯЛ выступают генерализованные высказывания - общезначимые изречения, содержащие житейские правила, формулы поведения и оценки, отражающие естественные нормы здравого смысла и базовые понятия национальной языковой картины мира: пословицы, сентенции, речевые штампы, клише и др. (Знание - сила; Каждый понимает в меру своей испорченности и т. п.).

Прагматикон в структуре ЯЛ обеспечивает переход от речевой деятельности к осмыслению деятельности реальной, которая и является конечной целью общения - т. е. выражает интенции говорящего, являющиеся стереотипами прагматического уровня, вследствие чего единицы этого уровня - прагмемы - формируют сеть коммуникативных потребностей.

В дискурсе прагматический уровень формирует субъективный модус, который может «материализоваться» как в стилистической окраске текста, так и в оценочных суждениях, эмоциональном использовании модальных частиц и междометий. Мы ориентируемся на самое ши-

^^^ [методика преподавания русского языка]

рокое понимание прагматики, в соответствии с которым к прагматическому компоненту значения слова следует относить (1) связь значения с пресуппозицией и рефлексией (рефлексивный микрокомпонент), (2) оценку по шкале пейо-ратив ^ мелиоратив (оценочный микрокомпонент), (3) выражение словом эмоций (эмотивный микрокомпонент) и (4) связь употребления слова с определенным функциональным стилем (стилистический микрокомпонент) (см.: ).

2. Важной составляющей модели ЯЛ является выделение в ее структуре на каждом из уровней инвариантной и вариативной частей. Инвариантная часть - это неизменные, обладающие высокой устойчивостью к изменениям общие для всех смыслы, т. е. типологические черты ЯЛ. Вариативная часть, напротив, может относиться к определенному периоду и утрачиваться со временем, становиться неактуальной для национальной языковой картины мира или относиться к узкому языковому сообществу, определять лишь индивидуальные способы создания эстетической и эмоциональной окраски речи.

В процессе изучения иностранного языка формируется в первую очередь инвариантная часть ЯЛ. Для вербально-семантического уровня ЯЛ это будет общерусский языковой тип (фонетическая, орфографическая и др. нормы языка) и устойчивая часть вербально-семантических ассоциаций. Для тезауруса - базовая часть картины мира, узловые соединения в иерархической системе ценностей и смыслов. Для прагматико-на - устойчивые коммуникативные потребности и готовности, свидетельствующие о типологических особенностях речевого поведения носителей изучаемого языка.

3. В основе концепции ЯЛ лежит комму-никативно-деятельностный подход. Единицы каждого уровня значимы только с точки зрения того, какие речевые готовности они обеспечивают. Лексикон ЯЛ образует словарный запас говорящего, и сформированность этого уровня предполагает умение совершать адекватный выбор языковых средств. Кроме того, на базе лексикона формируются элементарные правила русского языка, позволяющие строить словосо-

четания и предложения, соответствующие языковой норме. Владение тезаурусом обеспечивает умение определять тему высказывания, выражать свое мнение, готовность пользоваться внутренней речью, готовность производить и воспроизводить генерализованные высказывания и т. д. Прагматикон отвечает за коммуникативные потребности, за соответствие выбранных языковых средств условиям коммуникации, за использование подъязыков и регистров, за идентификацию банальностей и языковой игры, за прочтение подтекста. Если провести параллель с видами компетенций, определяемыми в лингводидактике, то лексикон обеспечивает языковую и дискурсивную, тезаурус - социокультурную (распознавание социокультурного контекста), страноведческую и предметную, прагматикон - иллокутивную (т. е. выражение говорящим различных интенций) и стратегическую компетенции.

Отметим, что готовностная модель ЯЛ, предложенная Ю. Н. Карауловым, является открытой: набор готовностей определяется социальными условиями и соответствующими ролями ЯЛ. Другими словами, список готовностей может меняться в зависимости от уровня владения языком и профиля обучения иностранного учащегося.

4. Важная особенность модели ЯЛ - это взаимосвязь ее уровней (рис. 1). Ю. Н. Караулов отмечает, что компоненты-окружности на рисунке «располагаются на самом деле один под другим», так что изображенная схема «имеет три измерения» . Эта особенность модели ЯЛ находит отражение в том, что адекватность понимания определенной единицы текста может рассматриваться как с точки зрения семантики, так и в связи с когнитивным потенциалом, а также эмоционально-оценочной окрашенностью - в зависимости от целей и позиции исследователя (см.: ).

5. И наконец, особенностью модели ЯЛ является то, что это открытая система. Ю. Н. Караулов в своих работах неоднократно подчеркивает, что предложенная модель является «принципиально незавершенной, способной к умножению своих составляющих» .

ассоциативно-коммуникативная сеть

семантическая сеть

невербализуемая часть вербализуемая часть невербализуемая часть

Рис. 1. Схема Ю. Н. Караулова, иллюстрирующая взаимосвязанность уровней ЯЛ. Начальными буквами Л, С, Г, П обозначены малые круги, символизирующие лексикон, семантикон, грамматикон и прагматикон ЯЛ, а пунктиром (область Т) обозначена сфера знаний о мире.

Итак, модель ЯЛ характеризуется (1) трех-уровневостью, (2) наличием инвариантной и вариативной частей, (3) набором готовностей, (4) взаимосвязанностью уровней и (5) открытостью. Заметим также, что любое изменение в ее структуре повлечет за собой изменения в каждом из названных параметров.

Модель ЯЛ билингва Определив типологические особенности ЯЛ, постараемся «наложить» их на языковую личность человека, говорящего на неродном языке.

При погружении в принципиально новую языковую среду учащийся с уже сформировавшейся ЯЛ начинает испытывать на себе влияние другой, коллективной ЯЛ. В результате взаимодействия с ней формируется вторичная языковая личность (далее - ВтЯЛ) - т. е. структура ЯЛ учащегося, реализуемая средствами изучаемого языка (см.: ). Данный термин был впервые предложен И. И. Халеевой: «Идея Ю. Н. Караулова о языковой личности, обретающей контуры лишь вне языка системы, является ключевой не только для лингвиста, но и для линг-водидакта, призванного воспитывать вторичную

языковую личность» . Слово вторичный подчеркивает иерархию личностей внутри одного индивида - процесс формирования ЯЛ средствами изучаемого языка автоматически оказывается опосредован системой родного языка, поэтому новая картина мира накладывается на уже имеющуюся и не существует независимо от нее, иначе нам бы пришлось говорить о «раздвоении» личности2. Однако в современной лингводидак-тике все чаще говорят о формировании ВтЯЛ как о конечной цели обучения иностранному языку и критерии его эффективности. «Результатом любого языкового образования должна явиться сформированная языковая личность, а результатом образования в области иностранных языков - вторичная языковая личность как показатель способности человека принимать полноценное участие в межкультурной коммуникации» . Мы полагаем, что данное суждение требует некоторого дополнения, поскольку такие структуры, как ЯЛ и ВтЯЛ, не могут существовать отдельно друг от друга внутри индивида, они синтезируются, определяя субординативный характер билингвальной личности (далее - БиЛ). Таким

образом, формирование ВтЯЛ является лишь одним из аспектов формирования БиЛ.

В процессе формирования БиЛ личности происходит структурное взаимодействие: ЯЛ влияет на ВтЯЛ не меньше, чем ВтЯЛ трансформирует ЯЛ. Как уже было сказано во введении, на время пребывания в неродной языковой среде может даже происходить отчуждение от своей ЯЛ с превалированием ВтЯЛ (изучаемый язык становится доминатным). По словам Б. С. Котика, «систематическое употребление второго языка в реальной действительности может способствовать формированию единства языка и чувственной ткани сознания, что приводит к образованию непосредственного доступа второго языка в прелингвистический доречевой уровень» (цит. по: ).

Среди механизмов взаимодействия ЯЛ и ВтЯЛ выделим их слияние и разделение. Это значит, что на уровне лексикона, когнити-тивного уровня и прагматикона ЯЛ и ВтЯЛ будут происходить «процессы смешения и переключения» . Представим процесс взаимодействия ЯЛ и ВтЯЛ внутри БиЛ в виде схемы (рис. 2).

О слиянии следует говорить в связи с использованием индивидом единого «концептуального хранилища» с различными языковыми кодами. Так, например, один и тот же смысл может быть передан на двух языках, однако при этом чаще всего происходит семантическое подстраивание единицы неродного языка под единицу родного языка (ср. использование русского «эквивалента»

друг для англ. friend). Если же языковое сознание индивида «сопротивляется», то на вербально-се-мантическом уровне неприятие новой языковой системы приводит к калькированию с родного языка (*таксист нажал на бутон для открытия и закрытия окна), а на когнитивном уровне - к построению ценностно-иерархизированной системы смыслов, не соотносимой с ценностно-иерархизированной системой смыслов носителей языка. Так, например, в ходе эксперимента, проведенного в группах американских и российских школьников, были получены следующие результаты относительно такой базовой когнемы, как дом: на рисунках американских учащихся дом изображается с плоской крышей, около дома - газон, а на рисунках русских школьников рядом с домом с треугольной крышей часто изображаются деревья (как правило, яблони или березы). Неравноценными в рамках ассоциативного эксперимента будут и словесные реакции в мульти-национальной группе иностранцев и группе русскоязычных испытуемых на такие слова-стимулы, как коммуналка, кавказец, детдомовец, Москва и др., представляющие собой строевые единицы современной русской ЯЛ. Л. В. Щерба указывал на причину подобных проявлений билингвизма: «Говорящий заимствует из другого языка, прежде чем слова, те понятия или их оттенки, ту их окраску, наконец, которые кажутся ему необходимыми» . Другие ученые также указывают в подобных случаях на разницу между денотативной номинацией и прагматико-сигнификативной, ас-

Л = ЛО + ЯЛ БиЛ = ЛО + (ЯЛ + ВтЯЛ)

Рис. 2. ЛО - личные особенности; ЯЛ - языковая личность, сформированная на базе родного языка; ВтЯЛ - языковая личность, сформированная на базе изучаемого языка; Л - личность монолингва;

БиЛ - личность билингва.

социативно-психологической структурой слова3. А. Ю. Мутылина приводит следующие примеры переключения кодов в речи русско-китайских билингвов, когда у говорящего есть необходимость употребить некоторую прагматически нагруженную единицу или своего рода концепт: Он не хотел // второй ребенок / это слишком та/ан - "хлопоты, беспокойство"; Хотелось бы внутрь зайти // но как-то Ъыкаоу1$1 - "неловко, неудобно, стеснительно". Выделяются также случаи морфологической и фонетико-морфологической адаптации .

Интересным представляется тот факт, что, овладев какой-либо когнемой изучаемой культуры, учащийся начинает с недоумением и даже недовольством относиться к тому, что носители этой культуры данную когнему не знают: [из письма аспиранта с Тайваня] Мне было не только интересно, но и приятно заниматься у Кати <...> в течение этих двух недель... Она хорошенькая (ведь я наслаждаюсь подшучивать над красавицей, особенно на занятиях), и приводила занятия вообще нормально. Но честно говоря, я обнаружил у неё две небольшие проблемы: во-первых, она не так уж хорошо усвоила историю России. Сегодня я рассказал о Н. Н. Муравьёве-Амурском. Я был удивлён и немножко разочарован, что она о нём ничего не знала. Он же представитель российского империализма в середине XIX века, о котором русским нужно узнать (пунктуация и стиль учащегося сохранены).

Как в случае слияния, так и в случае разделения ЯЛ и ВтЯЛ результатом будут многочисленные коммуникативные неудачи и даже конфликты. Специалисты в области изучения феномена билингвизма отмечают, что «наступает момент, когда выводы и обобщения относительно закономерностей иностранного языка, сделанные в рамках смысловой системы родного языка, вступают в противоречие с практикой изучаемого языка. Эти высказывания оцениваются преподавателем как неправильные, а сам учащийся начинает воспринимать изучаемый язык как нечто нелогичное и недоступное для понимания» .

Таким образом, в отношении характера взаимодействия ЯЛ и ВтЯЛ следует говорить

о двунаправленной интерференции4, понимаемой широко: на уровне образов, мотивов, этических ориентиров, особенностей эмоционально-оценочного восприятия действительности5. Другими словами, одной из типологических особенностей БиЛ наряду с типологическими особенностями ЯЛ следует назвать ее своеобразную диалогичность.

Художественный текст как диалог языковых личностей

В связи с проблемой билингвизма обращение к художественному тексту (далее - ХТ) может послужить решением сразу нескольких задач: иллюстрации диалогичности/многоголосия ЯЛ и способу выявления области размежевания ЯЛ и ВтЯЛ.

С самого начала понятие ЯЛ связывалось в отечественной лингвистике со спецификой организации пространства ХТ. Как отмечает Н. И. Конрад, вслед за К. Фосслером В. В. Виноградов ставил перед собой задачу осветить - «на базе конкретной языковой деятельности - постоянно действующую связь, отношения языка, как стиля, и его творца - человека, писателя» . Результатом анализа материала художественной литературы В. В. Виноградовым стали разработанные пути описания ЯЛ автора и персонажа. Сам термин «языковая личность» был впервые употреблен им в публикации «О художественной прозе», где ученый писал, что «в особую субъектную, смысловую структуру элементы речи объединяются посредством личности говорящего или пишущего» .

Взяв за основу своей концепции некоторые теоретические положения В. В. Виноградова, Ю. Н. Караулов развил понятие ЯЛ, предложив такое ее определение (см. выше), которое делает возможным, с одной стороны, соотносить уровень понимания иноязычного ХТ со степенью сформированности БиЛ и, с другой стороны, позволяет ХТ быть инструментом ее формирования.

Эффективность изучения ХТ на занятиях по русскому языку как иностранному не вызывает сомнения. Среди множества функций, выполняемых ХТ, следует особо выделить развитие

внутренней речи читающего. В процесс затрудненного чтения учащиеся должны осуществлять логическое упорядочивание воспринимаемых данных, включая их в систему понятий - цен-ностно-иерархизированное дерево тезауруса. Однако этот процесс не является линейным, так как ХТ, как правило, характеризуется «многоголосием». Стилистика ХТ определяется связями между самостоятельными смысловыми центрами - голосом автора и голосами персонажей. Это же можно сказать и о рефлексии БиЛ в процессе чтения иноязычного текста. С одной стороны, она определяется особенностями ЯЛ читателя, с другой стороны, текст сам по себе оказывается заряжен некоторыми особенностями ЯЛ автора, которые осложняются независимыми голосами персонажей (в совокупности они отражают русскую ЯЛ). В результате, если полилог между читателем, автором и персонажами осуществляется успешно (происходит расшифровка интенций, заложенных автором ХТ), можно говорить о понимании смысла ХТ, что возможно только при условии большой зоны пересечения структур их ЯЛ. Между тем практика преподавания РКИ показывает, что даже на продвинутом этапе обучения учащиеся испытывают затруднения в процессе понимания ХТ (в частности, из-за насыщенности лингвострановедческим материалом). Это происходит по причине недостаточной сформи-рованности ВтЯЛ читателя: в ее структуре слишком много лакун. Данный факт позволяет использовать потенциал ХТ в выявлении области размежевания ЯЛ и ВтЯЛ. На материале отдельного ХТ может быть составлен список единиц (вер-бально-семантического, когнитивного и прагматического уровней), отсутствующих в родной ЯЛ читателя по различным причинам: просто различное буквенное и фонетическое обозначение, отсутствие в родном языке целой категории, образа и др. Для обозначения ситуации непонимания той или иной единицы текста мы предлагаем использовать понятие «атопон» (букв. "лишенный места"), то есть то, «что не укладывается в схемы наших ожиданий и потому озадачивает» . Атопон - это обозначение любой непонятой читателем единицы в тексте на вербально-се-

мантическом, когнитивном или прагматическом уровнях. Если понятие БиЛ соединяет способности учащегося с особенностями порождаемых / воспринимаемых им текстов, значит, на основе методики изучения ХТ (включающей классификацию входящих в него единиц непонимания в соответствии с трехуровневой структурой ЯЛ) потенциально может быть разработана методика формирования БиЛ.

Успех изучения иностранного языка определяется качеством формирования БиЛ. При этом важно понимать, на каком этапе данного процесса находится та или иная БиЛ. Когда речь идет о позднем билингвизме, на первом этапе ВтЯЛ строится на базе родной ЯЛ. Учащийся неосознанно воспринимает изучаемый язык через призму родного - «переводит» информацию с неизвестного кода на известный, используя уже имеющуюся концептуальную базу. Впоследствии родная ЯЛ и ВтЯЛ начинают, как правило неосознанно, взаимодействовать, т. е. второй этап характеризуется смешением структур родной ЯЛ и ВтЯЛ: их строевые единицы могут объединяться, калькироваться, подменяться. На третьем этапе, когда процесс слияния становится уже вредным в рамках формирования БиЛ учащегося, следует ставить задачу сознательного разделения ВтЯЛ и родной ЯЛ, с тем чтобы сформировать две независимые структуры, каждая их которых характеризовалась бы своим набором строевых единиц и отношений между ними на вербально-семанти-ческом, когнитивном и прагматическом уровнях. Необходимость в подобном разделении особенно ощущается при анализе речи иммигрантов, когда учащиеся часто не различают две различные языковые картины мира. Другими словами, на третьем этапе должна происходить постепенная трансформация субординативного билингвизма в координированный, при котором учащийся признает наличие отличной от родной ЯЛ, осознает ее типологические особенности и последовательно развивает ее.

Отметим, что в основе описанных этапов формирования БиЛ лежит, с одной стороны, идея

личностно-ориентированного обучения и, с другой стороны, общедидактический принцип сознательности и активности учащихся, который требует обеспечения в обучении осознанного усвоения знаний путем активизации рефлексии учащихся. При этом, как мы предполагаем, в процессе формирования БиЛ по критерию сознательности происходит движение от неинтенциональ-ного (стихийного) типа двуязычия к интенсиональному (см.: ).

В лингводидактике конкретное решение задачи формирования БиЛ предполагает построение в сознании учащегося некоторого конструкта, являющегося репрезентацией системы ВтЯЛ не только на вербально-семантическом, но и на когнитивном и прагматическом уровнях. Пути решения этой задачи лежат, вероятно, в применении на практике лингводидактической модели ЯЛ с дальнейшим ее развитием. В настоящее время, например, в учебных пособиях по иностранному языку среди объектов обучения традиционно присутствуют лишь такие когне-мы и стереотипы когнитивного уровня ЯЛ, как метафора (солнечный человек), устойчивые сравнительные обороты (хитрая как лиса), пословицы (без труда не выловишь и рыбку из пруда), фразеологические обороты (повесить нос) и - не системно - концепты (истина/правда, стыд/ совесть). «Не встроенными» во ВтЯЛ учащегося оказываются такие типы когнем, как фрейм (майские праздники, ходить в баню, стоять в очереди, пить чай на кухне), различного типа мнемы (автомат с газированной водой, коммунальная квартира, лекции в Политехническом, пионерлагерь, картошка), прецедентные тексты и отсылки к ним (хотели как лучше, а получилось как всегда; надо Федя, надо!; Гиперболоид инженера Гарина; Иван Сусанин). Прагматический уровень в практике преподавания иностранного языка, особенно такого эмоционально-нагруженного языка, как русский, также во многом остается за рамками системы обучения. Так, например, многие модальные частицы до сих пор не включаются в лексические минимумы по РКИ. Одним из возможных инструментов мотивации учащихся к изучению подобных единиц является чтение ХТ.

Несмотря на попытки создания инновационных методов формирования БиЛ на материале ХТ (например, «двухуровневое» комментированное чтение (см.: )), данное направление лингводидак-тики остается приоритетным и открытым для научных исследований.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Н. Н. Рогозная использует термин «несовершенный» билингвизм, который отражает наличие в речи иностранцев разной степени интерференции (см.: ).

2 В медицине отмечают случаи «билингвальной шизофрении», при которой человек ощущает смену своей личности при смене языка (см.: ).

3 В работах Г. Н. Чиршевой выделяются следующие прагматические функции кодовых переключений: «адресат-ная, цитатная, юмористическая, фатическая, эзотерическая, экономии речевых усилий, эмоциональная, самоидентификации, предметно-тематическая, металингвистическая и воздействующая» .

4 В. В. Виноградов определял подобную интерференцию как «незавершенное переключение кодов» (цит. по: ).

5 Как справедливо отмечает Р. К. Миньяр-Белоручев, размышляя над проблемой билингвизма, лишь овладев навыком девербализации, т. е. способностью непроизвольно переходить к образному мышлению на иностранном языке, можно «освободиться от господства одного языка и войти в мир многоязычия, познать не только свою страну, но и другие национальные культуры» .

ЛИТЕРАТУРА

1. Блинова С. Г., Цветкова Т. К. Проблема формирования билингвального сознания в лингвистике и лингводидакти-ке // Ярославский педагогический вестник. URL: http://vestnik. yspu.org/releases/novye_Issledovaniy/25_6/

2. Богин Г. И. Относительная полнота владения вторым языком. Калинин, 1978.

3. Вайнрайх У. Одноязычие и многоязычие // Новое в лингвистике. М., 1972. Вып. 6. С. 25-60.

4. Верещагин Е. М. Психологическая и метрическая характеристика двуязычия. М., 1969.

5. Виноградов В. В. О художественной прозе. М., 1930.

6. Выготский Л. С. Лекции по педологии. Ижевск, 2001.

7. Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М., 1991.

8. Гальскова Н. Д., Гез Н. И. Теория обучения иностранным языкам: Лингводидактика и методика: Учеб. пособие для студ. лингв. ун-тов и фак. ин. яз. высш. пед. учеб. заведений. М., 2004.

9. Завьялова М. В. Исследование речевых механизмов при билингвизме (на матер. ассоциативного эксперимента с литовско-русскими билингвами) // Вопр. языкознания. 2001. № 5. С. 60-85.

10. Зимняя И. А. Психология обучения неродному языку. М., 1989.

11. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М., 2010.

12. Караулов Ю.Н., Филиппович Ю. Н. Лингвокультурное сознание русской языковой личности. Моделирование состояния и функционирования. М., 2009.

13. Конрад Н. И. О работах В. В. Виноградова по вопросам стилистики, поэтики и теории поэтической речи // Проблемы современной филологии: Сб. ст. к 70-летию акад.

B. В. Виноградова. М., 1965. С. 400-412.

14. Миньяр-Белоручев Р. К. Механизмы билингвизма и проблема родного языка при обучении иностранному // Иностранные языки в школе. 1991. № 5. С. 14-16.

15. Мутылина А. Ю. О разграничении понятий «переключение» и «смешение кодов» (на примере устной речи русско-китайских билингвов) // Вестн. ИГЛУ 2011. Вып. 1.

16. Панькин В.М., Филиппов А. В. Языковые контакты: краткий словарь. М., 2011.

17. Потёмкина Е. В. Вторичная языковая личность как объект лингводидактики // Вестн. ЦМО МГУ Филология. Культурология. Педагогика. Методика. 2012. № 4. С. 59-64.

18. Рогозная Н. Н., Ма Пин. Исследования субордина-тивного билингвизма по обе стороны контактирования языков (китайско-русский и русско-китайский интерязык)

// Лингвистические и методические стратегии обучения иностранцев русскому языку как средству межкультурной коммуникации. Иркутск, 2006. С. 56-63.

19. Ружицкий И. В. Концепция языковой личности: лингводидактический аспект // Матер. Всерос. научн.-практ. конф. «Словесник. Учитель. Личность». Чебоксары, 20 ноября 2009 г. Чебоксары, 2009.

20. Ружицкий И. В. Модальные частицы как один из способов реализации прагматического уровня языковой личности // Язык. Сознание. Коммуникация. 2001. Вып. 16. С. 13-19.

21. Русская литература-ХХ1 век: Хрестоматия для иностранных учащихся. Вып. 1 / Под ред. Е. А. Кузьминовой, И. В. Ружицкого. М., 2009.

22. Русский язык. Энциклопедия. М., 1997.

23. Ушинский К. Д. Педагогические сочинения: В 6 т. Т. 5. М., 1990.

24. Халеева И. И. Вторичная языковая личность как реципиент инофонного текста // Язык - система. Язык - текст. Язык - способность. М., 1995. С. 277-286.

25. Чиршева Г. Н. Введение в онтобилингвологию. Череповец, 2000.

26. Щерба Л. В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974.

[хроника]

РОССИЙСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ МЕДИА В МИРОВОМ КОНТЕКСТЕ. К ИТОГАМ ЦИКЛА НАУЧНЫХ КОНФЕРЕНЦИЙ

На одном из рабочих совещаний по поводу цикла конференций, предстоящих в начале 2013 года, у меня родилось предложение объединить их общей «шапкой» - «Научная весна на Первой линии». Именно на 1 линии Васильевского острова находится Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций СПбГУ (ВШЖиМК), в состав которой входят два факультета: журналистики и прикладных коммуникаций. Название понравилось, и с того момента оно замелькало в наших пресс-релизах, анонсах мероприятий, интервью и т. п. Скоро стало ясно, что весна выдалась как никогда жаркой.

Для иллюстрации перечислю те события, которые одно за другим прошли за несколько месяцев: международная студенческая конференция «СМИ в современном мире. Молодые исследователи» (март), международная конференция «СМИ в современном мире. Петербургские чтения» (апрель), включающая в себя «на правах автономии» международный семинар «Речевая коммуникация в СМИ» и англоязычную международную пре-конференцию «Сравнительные медиаисследования в современном мире: встреча Востока и Запада - Comparing Media Systems in Today"s World: East meets West», международная конференция «Иллюстрация в печати: от прошлого к будущему» (май), всероссийская конференция Национальной ассоциации исследователей массмедиа «Российские исследования массмедиа и журналистики в международном контексте» (май), англоязычный международный семинар «Медиа в переходном состоянии - Media in transition» (май). Надо заметить, что в каждом случае

речь идет не о локальных кафедральных дискуссиях, а о крупных научных форумах, собирающих многие десятки и сотни участников. Понятно, что сотрудники ВШЖиМК полной мерой ощутили на себе тяготы организационных и интеллектуальных забот.

Однако внимания заслуживают, конечно, не сами по себе труды организаторов, а идейные доминанты и научные результаты прошедших дискуссий. Среди доминант выделим, прежде всего, международный уровень мероприятий. Не случайно это слово повторяется в перечне конференций, который приведен выше. В ВШЖиМК избрана стратегическая установка на осмысление состояния отечественной журналистики и научного знания о ней в сопоставлении с мировыми тенденциями. В океане современной науки нет изолированных акваторий, и былое тяготение российской теоретической школы к автотрофному существованию не только выглядит архаичным, но просто перестало быть возможным. Вопрос заключается в том, на каких началах мы входим в мировое исследовательское сообщество - как ученическая аудитория, воспроизводящая концепции зарубежных авторитетов, или как равноправные партнеры, обогащающие мир тем интеллектуально-культурным капиталом, которым располагает отечественная наука.

Например, одной из самых ярких примет семинара «Речевая коммуникация в СМИ» и пленарного заседания конференции «СМИ в современном мире» стало участие в них нидерландско-

(Продолжение на с. 100)

Чтобы сузить результаты поисковой выдачи, можно уточнить запрос, указав поля, по которым производить поиск. Список полей представлен выше. Например:

Можно искать по нескольким полям одновременно:

Логически операторы

По умолчанию используется оператор AND .
Оператор AND означает, что документ должен соответствовать всем элементам в группе:

исследование разработка

Оператор OR означает, что документ должен соответствовать одному из значений в группе:

исследование OR разработка

Оператор NOT исключает документы, содержащие данный элемент:

исследование NOT разработка

Тип поиска

При написании запроса можно указывать способ, по которому фраза будет искаться. Поддерживается четыре метода: поиск с учетом морфологии, без морфологии, поиск префикса, поиск фразы.
По-умолчанию, поиск производится с учетом морфологии.
Для поиска без морфологии, перед словами в фразе достаточно поставить знак "доллар":

$ исследование $ развития

Для поиска префикса нужно поставить звездочку после запроса:

исследование*

Для поиска фразы нужно заключить запрос в двойные кавычки:

" исследование и разработка"

Поиск по синонимам

Для включения в результаты поиска синонимов слова нужно поставить решётку "# " перед словом или перед выражением в скобках.
В применении к одному слову для него будет найдено до трёх синонимов.
В применении к выражению в скобках к каждому слову будет добавлен синоним, если он был найден.
Не сочетается с поиском без морфологии, поиском по префиксу или поиском по фразе.

# исследование

Группировка

Для того, чтобы сгруппировать поисковые фразы нужно использовать скобки. Это позволяет управлять булевой логикой запроса.
Например, нужно составить запрос: найти документы у которых автор Иванов или Петров, и заглавие содержит слова исследование или разработка:

Приблизительный поиск слова

Для приблизительного поиска нужно поставить тильду "~ " в конце слова из фразы. Например:

бром~

При поиске будут найдены такие слова, как "бром", "ром", "пром" и т.д.
Можно дополнительно указать максимальное количество возможных правок: 0, 1 или 2. Например:

бром~1

По умолчанию допускается 2 правки.

Критерий близости

Для поиска по критерию близости, нужно поставить тильду "~ " в конце фразы. Например, для того, чтобы найти документы со словами исследование и разработка в пределах 2 слов, используйте следующий запрос:

" исследование разработка"~2

Релевантность выражений

Для изменения релевантности отдельных выражений в поиске используйте знак "^ " в конце выражения, после чего укажите уровень релевантности этого выражения по отношению к остальным.
Чем выше уровень, тем более релевантно данное выражение.
Например, в данном выражении слово "исследование" в четыре раза релевантнее слова "разработка":

исследование^4 разработка

По умолчанию, уровень равен 1. Допустимые значения - положительное вещественное число.

Поиск в интервале

Для указания интервала, в котором должно находиться значение какого-то поля, следует указать в скобках граничные значения, разделенные оператором TO .
Будет произведена лексикографическая сортировка.

Такой запрос вернёт результаты с автором, начиная от Иванова и заканчивая Петровым, но Иванов и Петров не будут включены в результат.
Для того, чтобы включить значение в интервал, используйте квадратные скобки. Для исключения значения используйте фигурные скобки.

Семинар в ИДК кандидата филологических наук, доцента филологического факультета МГУ имени Ломоносова, старшего научного сотрудника Института русского языка РАН Игоря Васильевича Ружицкого (обсуждение доклада дано в сокращении)

Начать мне хотелось бы с нескольких общих замечаний о концепции словаря языка Ф.М.Достоевского, над которым мы работаем. В лексикографии, то есть в науке о построении и написании словарей, существует отдельная область, которая называется «авторская лексикография», или, по-другому, направление, которое изучает, как составлять словари языка писателя. Таких словарей довольно много, причем, довольно много и концепций таких словарей. Например, у В.С. Елистратова есть «Словарь языка Василия Шукшина» — там своя концепция. Наиболее известный словарь — это «Словарь языка Пушкина», который появился в середине XX века. У нашего «Словаря языка Достоевского» тоже своя концепция, причем других словарей, которые были бы составлены в соответствии с данной концепцией, нет. То есть сам концепция была создана именно для Достоевского, для описания его языка.

Возникает вопрос: почему был выбран именно Достоевский? Достоевский во многом противоречив, во многом парадоксален, во многом амбивалентен, что, естественно, отражается в его языке и в восприятии его языка, в восприятии его как автора, причем не только российского, русского, автора, но и западного автора. Если задать вопрос читателям Достоевского, а их, кстати, не так много, то они могут сказать: «Мы его не любим». И если спросить: «А почему?», то чаще всего ответом будет: «Очень сложный язык». Чаще всего я слышал именно такой ответ. Думаю, что настоящая причина несколько в другом. Читатели боятся читать Достоевского. Боятся чего? Боятся того, что, читая Достоевского, поднимают что-то в себе, что они спрятали, скрыли очень и очень далеко. Может быть, какие-то пороки, какие-то страсти, какие-то нехорошести, которые табуированы в глубине сознания. Достоевский как раз все это поднимает. Что касается западного читателя, то здесь, вообще, в восприятии Достоевского часто происходит очень много каких-то несуразиц. Причина этого, с одной стороны, в том, что даже очень хорошие переводы Достоевского в сущности очень плохи. А с другой стороны, направленность западного читателя или зрителя фильмов, которые сняты по книгам Достоевского, — это очень узкая направленность. Они видят там только то, что хотят видеть. Возьмем один из последних фильмов Вуди Аллена « Match Point» . Начинается он с того, что герой читает «Преступление и наказание». Весь сюжет фильма практически списан с Драйзера, с «Сестры Керри». В конце фильма, где, как и у Драйзера, и как у Достоевского, герой убивает и любовницу, и соседку, он поднимается по подъезду, и там все - и подъезд, и сама соседка, в точности соответствует Достоевскому. Спрашивается, зачем? Зачем понадобился Вуди Алену именно Достоевский? Я задавал этот вопрос американцам, и самый корректный ответ был такой: «Аллен хотел показать, что он высокообразованный человек». Ну, хорошо, пусть так. Вот именно для того, чтобы показать мировоззрение Достоевского, его картину мира, и была создана концепция словаря, о котором я сейчас буду рассказывать.

Авторами этой концепции явились Юрий Николаевич Караулов и Ефим Лазаревич Гинзбург. Сама идея возникла в самом начале 1990-х годов. То есть работа над словарем идет же больше 20-ти лет, и уже можно сказать, что многое сделано, хотя, конечно, хотелось бы, чтобы было сделано больше. Основная идея этой концепции состоит в том, чтобы создать лексикографическую серию, куда вошли бы и словарь, о котором я буду сегодня рассказывать, и частотный словарь (он уже написан Анатолием Яновичем Шайкевичем и издан), и словарь фразеологизмов, и словарь так называемых «агнонимов» (тех слов, которые использует Достоевский и которые малопонятны или вообще непонятны современному читателю). Материалы для последнего из перечисленных мною словарей тоже уже собраны. Базовым словарем этой серии должен явиться словарь-идиоглоссарий. Основной принцип и основная идея нашего словаря Достоевского – это то, что мы описываем не вообще все слова автора, а всего у Достоевского около 35 тысяч слов, а наиболее значимые, ключевые слова и для его мировоззрения, или картины мира, и для его стиля. Такие слова мы называем идиоглоссами от слова идиолект (особенности авторского стиля). Идиоглосса — это лексическая единица, характеризующая идиолект.

Хотел бы подчеркнуть, и мы пишем об этом в предисловии, что необходимо разделять термины. С одной стороны, есть термин «иди оглосса», с буквой «и», происходящий от термина «идиолект» — это слово, ключевое для стиля, то есть языковая единица, которая характеризует авторский стиль. Но среди этого списка идиоглосс можно еще выделить иде оглоссы. По сути дела, это концепты, наиболее важные, ключевые слова, раскрывающие взгляд Достоевского на мир. Откроем список второго тома и возьмем, например, слово «жить». Конечно, это не просто идиоглосса для Достоевского – это идеоглосса для литературного языка вообще, ключевое слово для многих семантических полей. А, например, слово «делишки» идеоглоссой, или концептом, назвать сложно. Вот слово «дело» — да, это концепт, в то время как слово «делишки» — это слово, характеризующее авторский стиль, то есть идиоглосса. Вот такое различие. Таких идиоглосс было собрано порядка 2, 5 тысяч. Естественно, что любая идеоглосса, то есть слово, ключевое для мировоззрения автора, является одновременно идиоглоссой. Но не наоборот. Не любая идиоглосса может являться идеоглоссой. Я думаю, что это понятно.

Итак, был составлен список таких идиоглосс, и сразу же на первых конференциях, где мы выступали с докладами на тему словаря, возникали вопросы, почему одно слово присутствует в списке, а другого нет. «Какими принципами вы руководствовались, когда решали, что это слово важно для Достоевского, а это – нет?» — спрашивали нас. На самом деле, на первых этапах работы над словарем все это было сделано интуитивно. А первые этапы состояли из написания трех томов под названием «Словарь языка Достоевского. Лексический строй идиолекта». В этих трех томах была представлена экспериментальная модель словарной статьи. Потом она дорабатывалась, немного менялась, но то, что мы имеем сейчас, начиналось с этого. Первый том был издан в 2001 году, потом еще два тома в 2003-м.

Итак, для того чтобы решить, является ли слово идиоглоссой или нет, была разработана специальная процедура, которая включала в себя несколько шагов. Первый шаг — это метод эксперимента. У нас в коллективе 6 человек, и мы читаем одно и то же произведение. Читаем и просто выделяем то, что, на наш взгляд, является важным для этого произведения. Потом читаем другое произведение. Так материал обобщается и приводится к какому-то общему знаменателю. Это один путь, далеко не самый корректный, потому что шесть человек, которые занимаются Достоевским, наверное, не все могут заметить, или, наоборот, могут заметить то, что и не надо замечать. Другой источник материала этого списка идиоглосс – исследования творчества Достоевского. Таких исследований очень много. Это, в основном, исследования литературоведов, но есть и лингвистические исследования. В этих исследованиях те или иные слова так или иначе оговариваются. Я имею в виду слова, которые важны для Достоевского или же для его стиля. Это, например, слова «общечеловек», «всечеловек», «всечеловеческий», «двойник», «порок». Все это, естественно, описывается в словаре. И, конечно, при составлении общего списка мы пользовались этими источниками. Следующий критерий, причем обязательный, для того чтобы определить, является слово идиоглоссой или нет: если слово входит в название произведения или название какой-то части произведения, то для нас это уже однозначный критерий, что это знаменательное, ключевое, важное для Достоевского слово. Следующий критерий — он факультативен, но, тем не менее, является значимым — это частота употребления слова Достоевским во всем корпусе его текстов (мы ориентировались на 30-ти томное, то есть полное, собрание сочинений Достоевского). Почему этот критерий является факультативным? Дело в том, что есть слова высокочастотные, но которые одновременно идиоглоссами не являются, и, наоборот, есть слова с очень низкой частотой употребления (например, слово «всечеловеческий»), которые, тем не менее, являются ключевым для мировоззрения автора. Как правило, однако, высокочастотные слова (например, слово «друг», частота употребления которого превышает 3 тысячи применений, а это очень высокая частота, хотя у глагола «знать» около 9 тысяч употреблений) являются идиоглоссами, и мы их описываем. Что же касается стандартной частоты, то, как показала практика работы, если частота превышает 100 употреблений, то, как правило, это характеризует идиоглоссный статус данной лексемы. И последний критерий того, как определить, является ли какое-то слово идиоглоссой или нет, следующий: если какое-то слово входит в афоризм Достоевского, то есть в высказывание, которое стало в дальнейшем цитироваться, то оно является идиоглоссой. Например, «Красота спасет мир». Естественно, все три слова, входящие в этот афоризм, являются идиоглоссами. Если успеем, то мы еще поговорим о том, как мы понимаем афоризмы Достоевского, что это за красота и что это за слезинка и т.д. Афоризм — это сгусток смыслов, и, естественно, если слово входит в его состав, то оно значимо. И еще у нас есть такая зона комментария, как автонимное употребление слова. Что это такое? Это когда автор сам в том или ином тексте размышляет о значении слова, говорит о том, как следует это слово понимать. Вполне естественно, что если автор сам рассуждает над значением слова, то это слово является для него значимым. Хочу еще раз повторить этот термин: не автономное, а автони мное употребление слова.

Есть и другие черты, которые отличают наш словарь от остальных авторских словарей, и здесь я воспользуюсь таким термином, как «лексикографический параметр». Лексикографический параметр — это совокупность тех или иных критериев, по которым определяется тип словаря. Первый параметр — это тот, о котором я сказал: то, что описываются не все слова, а слова-идиоглоссы, то есть входящим в словарь словом является идиоглосса. Второй параметр, как и во всех толковых словарях, — это дефиниция, но здесь уже есть некоторые особенности.

В качестве примера приведу одну словарную статью, которую я закончил совсем недавно. В словаре у нас описывается не только глагол «ненавидеть», но и существительное «ненависть» и прилагательное «ненавистный». Естественно, мы пользуемся теми дефинициями, которые даны и в современных толковых словарях, и в толковых словарях XIX века, но сначала мы выводим то значение, которое встречается именно у Достоевского. И совсем не обязательно, что это значение мы потом встретим в толковых словарях. Такова первая особенность дефиниции. Вторая особенность дефиниции вызвана тем, что, чаще всего, слова в русском языке многозначны, и возникает, как и для всех авторов словарей, проблема, какое значение поставить на первое место. Здесь вводится определенный критерий того, какое значение посчитать для Достоевского наиболее важным. Самый важный фактор в этом случае — это частота употреблений именно в этом значении, но другой фактор — это встречаемость данного значения во всех или в максимальном количестве жанров, в которых работал Достоевский. Мы ориентируемся на 4 жанра — это художественная проза, публицистика, письма Достоевского и деловые письма, которые мы выделяем как отдельный жанр, потому что стилевые особенности в них совсем другие, — и это очень важно, это еще одна особенность нашего словаря. Соответственно, если слово в каком-то значении встречается во всех жанрах или в максимальном их числе, и у этого значения высокая частота, оно выносится на первое место.

Следующий параметр — это частота употребления данного слова. На первом месте идет общее число во всех текстах Достоевского, далее следует цифра, характеризующая употребление в художественных текстах, потом в публицистике, третья цифра — это письма, а четвертой цифры, касающейся деловых писем, здесь нет, то есть глагол «ненавидеть» в деловых письмах у Достоевского не встречается, и это вполне естественно. А вот слово «деньги» есть, что тоже вполне естественно. Кстати, статья «Деньги» — потрясающе интересная статья, она звучит очень по-современному. В основном это те контексты, которые присутствуют в «Подростке».

Дальше, как и в любом другом авторском словаре и в большинстве толковых словарей, даются иллюстрации, то есть примеры употребления конкретного слова в текстах Достоевского. Здесь тоже в нашем словаре существуют некоторые принципы. Во-первых, мы обязательно даем первое употребление слова, даже если оно совсем не интересно с точки зрения описания его значения. Иногда это очень и очень значимо. Например, у Достоевского есть некоторые слова, которые он впервые употребил уже после каторги, то есть начиная со второго периода творчества. Есть некоторые слова, которые употребляются только начиная с третьего периода. По возможности, мы даем иллюстрации, которые относятся к каждому периоду творчества Достоевского, а таких периодов, напомню, три, если говорить о художественной прозе: до каторги, после каторги и до «Преступления и наказания» и начиная с «Преступления и наказания» и до конца. Когда мы говорим о Достоевском, очень важно разделять эти периоды, потому что его мировоззрение коренным образом менялось и это нашло отражение в авторском стиле. Особенно это касается того, что было до каторги и после прочтения Евангелия и самой каторги. А потом было «пятикнижие» Достоевского и то, что вокруг «пятикнижия». Поэтому естественно приводить примеры из всех периодов творчества.

Мне хотелось бы отметить, что мы стремимся к тому, чтобы показать значение и употребление того или иного слова, той или иной идиоглоссы максимально объективно, причем лингвистически объективно, но, конечно же, сам подбор иллюстраций так или иначе связан с мировоззрением автора словарной статьи. Например, я посчитаю важным что-то одно, в одном контексте, кто-то другой посчитает важным что-то другое – здесь, конечно же, присутствует авторская позиция, авторская точка зрения. Например, если говорить о словарной статье «Ненавидеть», то моя авторская позиция присутствует, когда я привожу слова Раскольникова: «О, как я ненавидел эту конуру! А все-таки выходить из нее не хотел». В подаче материала именно в этой статье мне очень важно было показать амбивалентность Достоевского: любовь и ненависть. У него очень много примеров, когда любовь и ненависть сосуществуют, существуют одновременно, причем в разной ненависти и в разной любви. Если же говорить о публицистике, то я выделил такой пример: «Трудно представить себе, до какой степени она (Европа) нас боится. А если боится, то должна и ненавидеть. Нас замечательно не любит Европа и никогда не любила; никогда не считала она нас за своих, за европейцев, а всегда лишь за досадных пришельцев». Это из «Дневника писателя». А вот еще один примечательный пример: «С некоторого времени я стал получать от них (имеются в виду евреи – прим. И.Р.) письма, где они серьезно и с горечью упрекают меня за то, что я на них «нападаю», что я «ненавижу жида», ненавижу не за пороки его, «не как эксплуататора», а именно как племя, то есть вроде того, что: «Иуда, дескать, Христа продал».

Следующий значок означает, что иллюстрация приводится из личных писем Достоевского, не деловых. Вот эта иллюстрация: «Это отвратительно! Но ведь как они должны же знать, что нигилисты, либералы-«современники» еще с третьего года в меня грязью кидают за то, что я разорвал с ними, ненавижу полячишек и люблю Отечество. О, подлецы!» На следующей странице есть еще один замечательный пример, отражающий мировоззрение Достоевского и его отношение к другим нациям, как правило, отношение резко негативное (об этом пишут все). Но даже в этом отношении Достоевский резко амбивалентен. Вот пример: «Я не боюсь онемечиться, потому что ненавижу всех немцев, но мне Россия нужна; без России последние силенки и талантишко потеряю. Я это чувствую, живьем чувствую». Другой пример на эту тему, уже не из этой статьи, не помню уже о каком немецком городе в своих письмах Достоевский говорит: «Да, город большой и хороший, только немцев много». В других местах, конечно же, мы находим любовь Достоевского и к европейской культуре, и к немецкой философии, к той же европейской живописи, которую Достоевский очень любил, к тому же Виктору Гюго, одному из его любимейших писателей. И об этом сказано много, очень много. То есть здесь, конечно, мы видим противоречие, которое, на самом деле, является кажущимся.

Итак, вышеприведенная часть словарной статьи называется корпус словарной статьи. За корпусом следует…

В.В. Аверьянов. Игорь Васильевич, простите, что перебиваю. Это, конечно, курьез, но скажите, а откуда все-таки эта цитата про то, что немцев много?

И.В. Ружицкий. Это можно точно найти в словарной статье «Большой». Это из писем, и Достоевский приезжал в этот город, может быть, даже не немецкий, а швейцарский, на лечение. Скорее всего, это Эмс. Он, естественно, хотел отдохнуть от всех, от всего, а немецкую психологию, немецкий образ жизни он ненавидел, как вообще мещанский образ жизни. Отсюда у него и ненависть к жидам. А жиды для Достоевского, как известно, — это не нация, это не евреи, это образ жизни, это поведение, это определенные бытовые традиции. В конце концов, в первую очередь, это ростовщичество.

И.Л. Бражников. Как у Пушкина. Близко так.

И.В. Ружицкий. Да, все правильно. Только во времена Пушкина жидовство как явление (я употребляю слово «жидовство» не в современном значении) было не настолько сильным, как во времена Достоевского. Все-таки закон о ростовщичестве, если мы вспомним, давал большие льготы ростовщикам, а он был принят в середине XIX века. Поэтому и потекло все это, стало явлением. До середины XIX века законы были очень и очень строгие, и налоги для ростовщиков были очень высокими.

Насчет иностранцев в другом месте у Достоевского мы находим, что еще больше, чем немцев, за границей он не любит тех русских, которые туда приехали на отдых. И дальше Достоевский очень подробно описывает, за что он не любит русских за границей. Это тоже звучит очень современно.

Но я продолжу говорить о структуре словарной статьи и ее особенностях. Следующая часть – словоуказатель. Для написания это очень нудная часть, но, тем не менее, для лексикографии — часть очень важная. Здесь даются все произведения со ссылкой на конкретные страницы, в которых встречаются формы данного слова. Если читатель заинтересовался определенным словом и хочет узнать, в какой книге Достоевского можно его встретить, он пользуется этим словоуказателем, обращается к собранию сочинений и находит.

Дальше идет раздел словарной статьи, над концепцией которой мы работали очень долго. Он называется «Комментарий». Это тоже одна из особенностей нашего словаря. Комментарий чаще всего занимает больше места, чем сам корпус статьи, хотя и набран более мелким шрифтом.

Первая зона и первая часть комментария — это возможность употребления той или иной идиоглоссы в составе афоризма. Мы выносим в эту зону комментария не только общеизвестные афоризмы Достоевского типа «Красота спасет мир», «Вся гармония мира не стоит одной слезинки ребенка» или «Дурак, сознавшийся, что он дурак, уже не есть дурак» (это из «Униженных и оскорбленных»), но и те высказывания, которые обладают свойствами афоризмов. Это обязательно суждения, лаконичные суждения, это суждения обязательно нетривиальные, это суждения, выражающие какую-то важную для автора мысль, идею. Очень часто афоризм — это парадоксальное высказывание. Что же касается лаконичности, то мы обычно опираемся на так называемое число памяти: это семь плюс или минус два знаменательных слова в составе афоризма. Но это не обязательно, так как бывают афоризмы большей длины. Если вы посмотрите статью «Ненавидеть», то увидите, например, такое высказывание: «…ангел не может ненавидеть, не может и не любить». Первая часть предложения, которая идет до слова «ангел», взята в угловые скобки, что означает то, что мы первую часть не считаем афоризмом, но для понимания афоризма она важна, важно дать этот контекст. Итак, высказывание «Ангел не может ненавидеть, не может и не любить» обладает свойствами афоризма. Это из письма Настасьи Филипповны Аглае в «Идиоте». Здесь же в зоне афористики последний пример из «Дневника писателя»: «Русские люди долго и серьезно ненавидеть не умеют, и не только людей, но даже пороки, мрак невежества, деспотизм, обскурантизм, ну и все эти прочие ретроградные вещи». На мой взгляд, это высказывание обладает основными свойствами афоризма. Вот еще хороший афоризм, вы его можете найти в первом томе основного идиоглоссария: «Влюбиться не значит любить; влюбиться можно и ненавидя». Та же самая амбивалентность, парадоксальность, и, в данном случае, она проявляется в этом афоризме. Или возьмем словарную статью «Веровать»: «Сильное любит силу; кто верует, тот силен». Это из публицистики, и автор данной словарной статьи вынес данное высказывание в зону афористики. Вот то, что касается первой зоны комментария. Почему она идет первой? В данном случае мы считаем, что афористика, возможность вхождения слова в афористическое высказывание — не просто один из критериев того, считать это слово идиоглоссой или нет, но данный материал, конечно же, раскрывает позицию автора, его особенности и его взгляды на мир, на употребление того или иного слова. А всего же зон комментария у нас 16.

Следующая зона комментариев — это автонимное употребление слова, о котором я уже говорил, то есть тот случай, когда автор размышляет над значением слова, сам пишет о том, как то или иное слово следует понимать. Есть классический пример автонимного употребления — это глагол «стушеваться», который, как пишет Достоевский, он сам ввел в русский язык, чем очень гордился, был счастлив, как он пишет, что некоторые слова стали использовать в русском языке благодаря ему. В «Дневнике писателя» мы находим фразу в том смысле, что глагол «стушеваться» значит исчезнуть, уничтожиться, сойти, так сказать, на нет. Вот такие случаи мы и относим в зону автонимного употребления слова. Возможен вопрос, почему именно эта зона следует за афористикой. Потому, что, как я уже сказал, это еще один критерий того, считать ли слово идиоглоссой или нет. Причем критерий однозначный. Если слово употребляется Достоевским автонимно, значит, оно уже является идиоглоссой, его уже надо описывать.

Следующая зона комментария — это зона неразличения значений слова. В статье «Ненавидеть» ее нет, что вполне естественно: если у слова одно значение, то ни о каком неразличении значений речи быть не может. А вот в статье «Безумие», которую вы можете посмотреть в первом томе, это очень важная тема. Слово «безумие» — это и идиоглосса и идеоглосса, это ключевое слово для мировоззрения Достоевского, связанное со многими другим идеоглоссами в его картине мира. У этого слова мы видим уже три значения. С одной стороны, это «готовность, стремление совершить что-то неожиданное, безрассудное». С другой стороны, второе значение — это «мучительное состояние, сопровождаемое душевным расстройством или страданием», и только третье значение — это «сумасшествие, болезнь». Так вот, слово «безумие» мы уже встречаем, когда невозможно по контексту определить, в каком значении определяет его Достоевский. Как мы это видим в «Подростке»: «Мы все трое одного безумия люди». Это слова Аркадия, точнее, он цитирует слова Версилова. Здесь безумие — это и готовность совершить что-то неожиданное, и мучительное состояние, и болезнь. Когда слово употребляется одновременно в нескольких значениях и невозможно определенно сказать, какое из этих значений преобладает, то естественно предположить, что здесь мы видим своеобразный сгусток, концентрацию смыслов и возможность различного понимания этого слова в данном контексте, различной его трактовки и интерпретации.

Следующая зона — одна из моих любимых, я специально занимался этой темой — это игровое употребление того или иного слова. В статье о глаголе «ненавидеть» ее, правда, тоже нет. Здесь я должен немного рассказать о том, на какое определение понятия «игра слов» мы ориентируемся. А Достоевский, сразу скажу, любил играть языком, и об этом пишут очень многие исследователи его языка. Мы видим очень много примеров из Достоевского на этот счет и у Виноградова, и у Санникова, и у многих других. Итак, игровое употребление слова — это когда автор сознательно, подчеркну это слово, отклоняется от существующей литературной нормы в употреблении слова с определенной целью. Каковы цели такого сознательного отклонения от нормы? Такой целью может быть либо создание комического эффекта, либо поиск и нахождение каких-то смысловых нюансов, которые через норму выразить невозможно. Таким образом, первая функция отклонения от нормы — это комическая функция, а вторую функцию я называю познавательной функцией игрового употребления. Но непременное условие – автор сознательно меняет какую-то существующую норму. Если это не сознательное изменение, то это уже ошибка автора, и такие примеры мы тоже встречаем у Достоевского. Но чаще всего то, что читателем может восприниматься как ошибка, — это игра слов. Возьмем пример со словом «дурак». Разумихин говорит Раскольникову: «Так вот, если бы ты не был дурак, не пошлый дурак, не набитый дурак, не перевод с иностранного… видишь, Родя, я сознаюсь, ты малый умный, но ты дурак! — так вот, если бы ты не был дурак, ты бы лучше зашел ко мне сегодня». Вот такой повтор слова «дурак», причем повтор парадоксальный: «ты умный, но ты дурак» — это одна из разновидностей игрового употребления слова. В чем здесь нарушение нормы? Во-первых, в самом парадоксе «умный, но дурак», в такой оксюморонности. Оксюморон, по сути дела, — это тоже игра слов. Сам повтор слова — это нарушение стилистической нормы. В данном случае он мотивирован именно созданием комического. Другой пример: «Старичок если не выжил еще из ума, то уж из памяти точно». Понятно, что в литературном языке такой идиомы, или фразеологизма, как «выйти из памяти», нет. Есть идиома «выйти из ума». И Достоевский очень часто в качестве игрового приема, игрового употребления слова, меняет стандартную форму фразеологизма, тем самым достигая комического эффекта. Или такой пример из «Дневника писателя», который мы тоже отнесли к игре слов: «Почтенный профессор, должно быть, большой насмешник, ну а если он это наивно, не в насмешку, то, стало быть, обратно: большой не насмешник». Здесь опять мы видим игру, основанную на парадоксальности. «Вам лучше бы избегать карманных денег, да и вообще, денег в кармане» — такой прием называется в стилистике катахреза, и здесь он выполняет игровую, комическую функцию.

Достоевский играет не только значениями слов, он может играть стандартной формой, контаминировать различные аффиксы: «Она была зла и сверлива , как буравчик». То есть не сварлива, а сверлива. Или очень интересный пример, как раз по нашей ситуации из «Преступления и наказания»: «В комнате стоял большой круглый стол овальной формы». Что это, ошибка Достоевского, который «Преступление и наказание» редактировал и переписывал несколько раз? Вряд ли, хотя он много раз сетовал, что у него нет возможности переписывать, как у Тургенева и Толстого, поэтому у него много погрешностей. Так что это такое? «Круглый стол» как идиома, как фразеологизм, устойчивое сочетание — это стол для беседы, а дальше «овальной формы» — это форма стола. Конечно, возникает улыбка, читатель в этом месте останавливается, начинает думать, что для Достоевского очень важно. Или давайте посмотрим на другое место из «Преступления и наказания»: после убийства Раскольников идет по улице, и из толпы крик: «Ишь, как нарезался!», и Раскольников вздрагивает от страха. Из толпы, естественно, имели в виду «как напился», но Раскольников после убийства в первую очередь понимает это совсем в другом значении. Или позднее в диалоге: «Вы испачкались кровью!» Здесь уже сам Раскольников начинает играть: «Да, я весь в крови». Игра идиом с прямым и идиоматическим значением.

Как я уже сказал, от сознательных изменений нормы следует отличать случайную ошибку. Для случайных ошибок в комментарии есть особая зона, называем мы ее «нестандартная сочетаемость слова». Это те случаи, когда то или иное словоупотребление отходит от норм современного литературного языка. Это может быть употребление звательного падежа, например, в «Братьях Карамазовых». Кроме того Достоевский очень часто через искаженную русскую речь, путем графических изменений слова показывает речь иностранцев, говорящих по-русски. Эти случаи мы тоже выносим в зону нестандартной сочетаемости. Повторюсь, что у Достоевского очень немного случаев, когда действительно встречается стилистическая или грамматическая ошибка, хотя многие исследователи писали, что у него стиль очень грубый и ошибки встречаются очень часто. Не ошибки это. Чаще всего, это игра слов. Но в статье «Ненавидеть» мы приводим и пример чистой ошибки в лексической сочетаемости: «Знаю тоже, что я вас могу очень ненавидеть, больше, чем любить». Сочетание «очень ненавидеть» противоречит современным нормам лексической сочетаемости.

И.Л. Бражников. Мне кажется, что это черта стиля Достоевского, он очень часто с глаголами употребляет слово «очень». Причем с любыми глаголами. В данном случае, это у него очень нагруженное слово. Вспоминаю пример другого рода: «Я знаю, я очень, очень знаю».

И.В. Ружицкий. Для Достоевского вообще характерно нагнетание того или иного смысла, и для этого у него много способов. Тот же повтор слов: в одном контексте, в одном предложении слово «вдруг» может встречаться четыре раза. Или очень большая цепочка синонимов: например, «авось», «может быть» и т.д.

Но мы и не называем эту зону комментариев сугубо зоной ошибок. Это может быть и стилевая особенность, возможна и стилистическая неточность. В эту зону мы относим то, что противоречит современным нормам. Приведу еще один пример нестандартной сочетаемости — слово «большое»: «большое рассуждение». С точки зрения современной нормы, наверное, эти слова не сочетаются. Или «большие интимности» — это, я думаю, даже для Достоевского, для его стиля не показательно, но не факт. Чтобы найти ответы на эти вопросы, необходима сложная процедура; здесь не просто нужно знать Достоевского, а нужно провести сравнительный анализ с другими авторами XIX века. Только тогда мы сможем определить, что это — либо Достоевский, его стиль, либо ошибка, либо, вообще, особенность языка XIX века.

О следующих двух зонах комментария я скажу немного короче. В первой речь идет о случаях, когда в одном предложении слово употребляется в разных значениях. В таком сочетании одного слова в разных значениях часто появляется нечто новое, какой-то новый нюанс значения. Кроме того здесь мы очень часто можем наблюдать игру слов. Что касается другой зоны, то в ней мы фиксируем употребление однокоренных слов в одном контексте, причем не только в рамках одного предложения, но и в рамках нескольких связанных предложений. Возьмем словарную статью «Играть»: «Вдруг проиграет или выиграет очень много, остальные же все играют на мелкие гульдены». В статье «Ненавидеть» эта зона представлена очень широко. Здесь, кстати говоря, мы видим любимое Достоевским «ненавидеть ненавистью» — это еще один прием усиления, который в лингвистике называется плеоназм: «Я знаю, что я знаю», «знать знание» и т д. Достоевский часто использует употребление однокоренных слов в одном контексте.

Если говорить о статье «Ненавидеть», то в этой зоне можно найти такой пример: «Англии нужно, чтобы восточные христиане возненавидели нас всею силою той ненависти, которую она сама питает к нам». В конце этой страницы также приводится следующая выдержка и

Игорь Васильевич Ружицкий

МГУ имени М.В. Ломоносова

Институт русского языка имени В.В. Виноградова

Москва, Россия

ОТ СИМВОЛИЧЕСКОЙ КАРТИНЫ МИРА К ТЕЗАУРУСУ

(о возможности реконструирования языковой личности Достоевского)
И.В. Ружицкий
В настоящей статье мы исходим из того факта , что символы могут занимать особое – центральное – место в картине мира автора художественного текста. Выскажем предположение, что слова, употребляемые в символическом значении, следует рассматривать в качестве своеобразных ядерных элементов, организующих авторский тезаурус, совокупность иерархически организованных семантических полей. Что касается творчества Ф.М. Достоевского, то интерес писателя к различного рода символам неоднократно подчеркивался исследователями его творчества. Объясняется такой интерес самыми разными причинами, наиболее очевидной из которых нам представляется стремление отразить мир во всех его противоположностях, противопоставить образ, задаваемый символом, логическому «сознанию» (см. [Зыховская 1997: 215]).
Сделаем несколько замечаний к самому понятию символа. В качестве наиболее типичной особенности символического употребления слова мы считаем возможность вещных имен приобретать абстрактные коннотации (идеальное содержание) исторического или социологического характера (см. [Словарь языка Достоевского 2001]). В своих основных чертах такое определение символического употребления слова совпадает со множеством других, предлагаемых учеными самых разных школ и направлений. Что касается современного литературоведения, то здесь наметилась тенденция широкого понимания символа. Принципы выделения символа в художественном тексте следующие: 1) сгущение самого художественного обобщения; 2) сознательная установка автора на выявление символического смысла изображаемого; 3) зависимость от контекста произведения; 4) зависимость от литературного контекста эпохи и культуры (см. [Зыховская 1997: 214]). Важнейшим свойством символа является возможность слов с конкретной семантикой в определенном контексте выражать абстрактное значение. Можно вообще высказать предположение о том, что чем конкретнее семантика слова, тем большим семантическим потенциалом оно – это слово – обладает. Из этого следует, что любое слово с конкретным значением в определенном контексте (отдельного произведения или всего творчества в целом) может стать символом. У Достоевского символическое значение могут принимать такие слова с конкретной семантикой, как кафтан, платок, платье, порог, топор, процент, белье, крюк (крючок), баня (банька), большая дорога , Америка и т.п. Наиболее конкретная семантика – у имен, названий, чисел. Естественно, что они часто употребляются символически, с их помощью них автор задает некий шифр, код, условный вещный опознавательный знак, который и предстоит разгадать и понять читателю. Отметим , что слово может использоваться символически как в рамках одного художественного текста, так и в разных произведениях , в том числе в текстах других жанров. Например, символика камня , общекультурного символа, широко известна. Однако чаще всего исследователи говорят лишь о камне в «Преступлении и наказании» или об илюшечкином камне , у которого Алеша произносит речь перед двенадцатью мальчиками в конце романа «Братья Карамазовы» и который видится Достоевскому как предтеча будущей мировой гармонии, не обращая должного внимания на символическое употребление слова камень в других жанрах: [в публицистике] Да, француз именно видит русскую национальность в том, в чем ее хотят видеть очень многие настоящего времени, то есть в мертвой букве, в отжившей идее, в куче камней , будто бы напоминающих древнюю Русь, и, наконец, в слепом, беззаветном обращении к дремучей, родной старине. (Пб 18: 25) [в письмах] Христос был голоден, и дьявол посоветовал ему взять камень и приказать ему стать хлебом. (Пс 29.2: 85)

При изучении символики Ф.М. Достоевского представляется целесообразным рассматривать слова, употребляемые символически, не отдельно друг от друга, а в составе определенных групп. Самую общую классификацию символов можно представить следующем образом: (1) материальные (вещественные) символы (кафтан, платье и т.д.), (2) ситуативные (уронить платок, поцеловать землю, поцеловать чашу ), (3) событийные (1861 год ) и (4) чувственно-образные (бьющаяся об оконное стекло муха ). Можно предположить, что предпочтение автора в использовании символов того или иного типа характеризует его идиостиль. Так, для Достоевского характерно стремление возводить материальное в символическое. «Интерес к материи дает возможность расслышать голос живущей в ней души. Вещи становятся загадочными, прозрачными, подвижными, а тело человека предстает как тайна, как покров, наброшенный на душу страдающую и грезящую о целокупном спасении» (см. [Карасев 1994]).

Более дробная классификация предполагает выделение символико-ассоциативных цепочек, или символических парадигм. Например, слова-символы, объединенные общим значением ‘орудия убийства’: топор, нож, пистолет , петля, бритва, пестик . Между авторским выбором орудия убийства и персонажем, его совершившим, существует определенная и значимая связь, которая и становится своеобразным дифференциальным признаком соответствующих слов-символов. Другими примерами символических парадигм являются ‘цвета’ (желтый, красный, белый, зеленый ), ‘числа’ (7, 4, 3), ‘имена’ (Барашкова, Раскольников, Смердяков, Сонечка , Степан Трофимович ), ‘названия насекомых’ (паук, муха, вошь ), ‘названия животных’ (лев, мышь , осел ), ‘топонимы’ (Америка, Петербург ), ‘предметы одежды’ (кафтан, платок, белье, платье ) и т.д.

Указанная выше классификация символов , хотя и имеет определенный смысл, заключающийся в систематизации исследуемого материала, но ровным счетом ничего не дает для представления целостной картины мира автора. Более продуктивной представляется классификация, построенная по ономасиологическому принципу, – от смысла к слову. Она позволяет объединять слова-символы на основе общего символического значения (при этом, конечно, следует учитывать как возможную многозначность символа, так и различные трактовки его значения).

Приведем следующий пример:

ПРЕСТУПЛЕНИЕ → Убийство → Слова -символы → персонаж, сов ершивший убийство и персонаж, которого убивают .

ПРЕСТУПЛЕНИЕ

Убийство

Слова-символы персонаж и

Топор Раскольников–Алена Ивановна, Лизавета

Нож Рогожин–Настасья Филипповна Барашкова

Бритва московский убийца в «Идиоте», Каирова в

«Дневнике писателя»

Петля Ставрогин, Смердяков

Пестик Д. Карамазов–Ф.П. Карамазов (попытка убийства)

Пресс-папье Смердяков–Ф.П. Карамазов

Пистолет Кириллов, Свидригайлов, Крафт (самоубийство)

Каждое из орудий убийства имеет свое символическое значение. В «Преступлении и наказании» должен быть именно топор (см. [Карасев 1994]), символизирующий казнь-возмездие, и Достоевский создает топор-символ, хотя это и может показаться абсурдным, через эту абсурдность автор, собственно говоря, и задает читателю вопрос «А почему именно топор ?», заставляет задуматься, угадывать (для этого Достоевскому и понадобилось подробное описание того, как Раскольников этот топор понесет, описание специально сделанной для этого петли). Рогожин мог убить Настасью Филипповну только ножом (как говорит в конце романа князь Мышкин, – тем самым ножом : он уже несколько раз появлялся прежде в романе), поэтому и фамилия Настасьи Филипповны – Барашкова – становится уже символической, а нож воспринимается как ритуальное орудие. Точно так же Кириллов и Свидригайлов могли только застрелиться, причем несомненно важным оказывается то, что кольт у Кириллова – американский, мертвую Настасью Филипповну Рогожин покрыл американской клеенкой, для Свидригайлова самоубийство – чужие краи, Америка . Америка/американский , помимо известных примеров из «Преступления и наказания», тоже употребляются как символы, наиболее ярко – в «Бесах», образуя еще одну символическую парадигму. Для Ставрогина и Смердякова, совершивших смертные грехи, могла быть только петля (параллель образов Смердякова и Ставрогина была отмечена многими исследователями).

Можно предположить, что такого рода символические парадигмы и формируют своеобразные ядра авторского тезауруса, которые, в свою очередь, «притягивают» определенные идиоглоссы – наиболее важные , ключевые для писателя слова, формирующие его картину мира. Список идиоглосс, отобранных с использованием определенного рода специальных экспериментальных методов, представлен в Словаре языка Достоевского [Словарь языка Достоевского 2008] и насчитывает порядка 2,5 тысяч единиц (из примерно 35 000 лексем, характеризующих полный словарь писателя). Организация идиоглосс в их соотнесенности с символическими парадигмами и позволяет построить модель (далеко не единственную!) авторского тезауруса. Так, например, с указанной выше символической парадигмой ассоциативно-тематически связаны такие идиоглоссы, как Америка, ад, адвокат, американский, безумие, безумный, бес, бесы, бунт, бунтовщик, бунтовать, война (здесь приводятся идиоглоссы, описанные в первом томе Словаря языка Достоевского – буквы А–В).

Словарь языка Достоевского включает в себя не только описание значений идиоглосс, иллюстрированное примерами из разных периодов творчества писателя и из разных жанров, но также лингвистический комментарий к описываемому слову, дающий читателю возможность с большей полнотой представить особенности словоупотребления. Сам по себе словарь языка писателя – это уже в некотором роде вид лингвистического комментария, отражающего языковую картину мира автора. Комментарий же в таком словаре представляет собой, таким образом, своеобразное отражение отражения, позволяющее читателю соединить разрозненные смыслы, оттенки значений в целостную систему и в результате – глубже погрузиться в язык писателя. Комментарий в Словаре языка Достоевского подразделяется на зоны комментирования: зона сочетаемости, ассоциативного окружения слова, употребления слова в составе высказываний, имеющих свойства афоризмов, использование слова в составе тропов, морфологические особенности употребления слова, использование слова в ироническом контексте , игровое употребление слова и др. Можно предположить, что определенные ассоциации, зафиксированные прежде всего в зонах ассоциативного окружения слова-идиоглоссы (специальная процедура выявления таких ассоциаций из языкового контекста подробно описана в [Караулов, Гинзбург 1996: 176–182]), его сочинительных и подчинительных связей, а также в словообразовательном гнезде, также войдут в реконструируемый фрагмент тезауруса, который, в итоге выглядит следующим образом (напомним, что представленный фрагмент тезауруса ограничен в основном лексикографическим представлением идиоглосс I-го тома Словаря языка Достоевского [Словарь языка Достоевского 2008]):

ПРЕСТУПЛЕНИЕ → Уб ийство	Слова-символы	персонажи	идиоглоссы	ассоциации
	Топор, Нож, Бритва, Петля, Пестик, Пресс-папье, Пистолет	Раскольников–Алена Ивановна, Лизавета; Рогожин–Настасья Филипповна Барашкова; московский убийца в «Идиоте», Каирова; Ставрогин, Смердяков; Д. Карамазов–Ф.П. Карамазов; Смердяков–Ф.П. Карамазов; Кириллов, Свидригайлов, Крафт	Америка, ад, адвокат, безумие, безумный, бес, бесы, бунт, бунтовщик, бунтовать, война, самоубийство, самоубийца, суд, судебный	американская клеенка, бритва, обмотанная шелком, выстрел в себя, ждановская жидкость, кровь, мрачный дом, муки, мучение, подвоз патронов, подвал, порох, мучиться, муки, обвинение, обвинять, оправдать, оправдание, отчаяние, преступник, присяжные, прокурор , противная сторона, сатана, смерть, степень виновности, страдание, страдать, страсть, судебный процесс, судья, сумасшедший, терзаться, труп, убить, убийца, уйти, улики, ума решиться, чудовищное злодейство, юрист

Приведем другой пример:

СТРАХ → Крюк (крючок) [как в прямом, так и в переносном значении]
Как только звякнул жестяной звук колокольчика, ему [Раскольникову] вдруг как будто почудилось, что в комнате пошевелились. Несколько секунд он даже серьезно прислушивался. Незнакомец звякнул еще раз, еще подождал и вдруг, в нетерпении, изо всей силы стал дергать ручку у дверей. В ужасе смотрел Раскольников на прыгавший в петле крюк запора и с тупым страхом ждал, что вот-вот и запор сейчас выскочит. Действительно, это казалось возможным: так сильно дергали. Он было вздумал придержать запор рукой, но тот мог догадаться. Голова его как будто опять начинала кружиться. (ПН 67) А крюком кто ж заперся? – возразила Настасья, – ишь, запирать стал! Самого, что ль, унесут? (ПН 73) Когда Раскольников пришел к своему дому, виски его были смочены потом и дышал он тяжело. Поспешно поднялся он по лестнице, вошел в незапертую квартиру свою и тотчас же заперся на крюк . Затем, испуганно и безумно, бросился к углу, к той самой дыре в обоях, в которой тогда лежали вещи, засунул в нее руку и несколько минут тщательно обшаривал дыру. (ПН 208) Он [Раскольников] отворил дверь и начал слушать: в доме все совершенно спало. С изумлением оглядывал он себя и все кругом в комнате и не понимал: как это он мог вчера , войдя, не запереть дверей на крючок и броситься на диван, не только не раздевшись, но даже в шляпе: она скатилась и тут же лежала на полу, близ подушки. «Если бы кто зашел, что бы он подумал? Что я пьян, но…» (ПН 71) Он [Раскольников] хотел было запереться на крючок , но рука не поднялась... да и бесполезно! Страх, как лед, обложил его душу, замучил его, окоченил его... (ПН 91) Настасья вышла. Но только что она вышла, он встал, заложил крючком дверь, развязал принесенный давеча Разумихиным и им же снова завязанный узел с платьем и стал одеваться. Странное дело: казалось, он вдруг стал совершенно спокоен; не было ни полоумного бреду, как давеча, ни панического страху, как во все последнее время. (ПН 120) Заглянув случайно, одним глазом, в лавочку, он [Раскольников] увидел, что там, на стенных часах, уже десять минут восьмого. Надо было и торопиться и в то же время сделать крюк : подойти к дому в обход, с другой стороны... Прежде, когда случалось ему представлять все это в воображении, он иногда думал, что очень будет бояться. Но он не очень теперь боялся, даже не боялся совсем. (ПН 60) Он [Раскольников] плохо теперь помнил себя; чем дальше, тем хуже. Он помнил, однако, как вдруг , выйдя на канаву, испугался, что мало народу и что тут приметнее, и хотел было поворотить назад в переулок. Несмотря на то что чуть не падал, он все-таки сделал крюку и пришел домой с другой совсем стороны. (ПН 70)

СТРАХ	Слова-символы	п ерсонажи	идиоглоссы	ассоциации
	Крюк (крючок)	Раскольников	ад, безобразный, беспокойство, бесстрашно, бесстрашный , бледнеть, бледность, бледный, боязнь, бояться, броситься, дрожать, дрожь, зловещий, испуг, испугаться, конфузиться, мрак, мрачно, мрачный, мерещиться, опасаться, опасность, опасение, опасный, остолбенеть, пугать, решительно, решительный, решиться, робеть, робкий, робость, смелый, смерть, сконфузиться, страх, страшно, страшный , тревога, трус, трусливый, ужас, ужасаться, ужасающий, ужасно, ужасный, умереть, шепот, шептать, шепнуть	аффектация, безопасность, безумно, белый как бумага, вести себя с достоинством, дверь, дрожать, как загнанная лошадь, закричать, замирание сердца, запереть, замучить, запереться, затрясся подбородок, испуганно, испуганный, мертветь, мужество, напугать, не знать над собою никакого принуждения, нервы, окоченить, окоченеть, оцепенеть, перепуганный, перепугать, подойти к дому в обход, полоумный бред, похолодеть, почудиться, пугаться, решимость, смущение, страшилище, струсить, стушевываться, трепетать, трусить, трусить как заяц, трусиха, тупой (панический) страх, уважать, храбрящийся трус

Другие ассоциативно-смысловые связи, которые предполагается проанализировать при помощи обозначенной выше процедуры: ГРАНИЦА МЕЖДУ МИРАМИ → Муха; ВЕЧНОСТЬ → Баня, пауки; ЧУЖДОЕ РУССКОМУ ЧЕЛОВЕКУ → Америка, американский; ПОДЧИНЕННОСТЬ, ПОЧТЕНИЕ → Целовать руки; ЖЕРТВЕННОСТЬ, СТРАДАНИЕ → Вечная Сонечка; СПАСЕНИЕ, ПОКРОВ → Зеленый; ДЕРЖАВА, ВЛАСТЬ, ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА МИР → Часы; «ВРЕМЕНИ БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ», НАЧАЛО ВРЕМЕНИ САТАНЫ → Остановившиеся часы Кириллова; ЧЕЛОВЕЧЕСТВО → Муравейник; ХРИСТОС → Мышкин; СОВЕРШЕНИЕ ИЛИ ЗАМЫСЕЛ РЕШАЮЩИХ ДЕЙСТВИЙ → Косые лучи заходящего солнца и др.

В заключение отметим, что предлагаемый способ построения тезауруса (от символического значения к словам-символам и – далее – к их связи с идиоглоссами и их ассоциативному окружению) представляется вполне оправданным, поскольку именно символическую картину мира можно рассматривать как ядро авторского тезауруса, центром которого являются иерархически организованные ключевые для идиостиля писателя слова. Указанную процедуру можно, соответственно, принять в качестве одной из возможностей реконструирования языковой личности автора художественного текста, особенно такого, как Ф.М. Достоевский.

Литература

1. 
   Зыховская Н. Л. Символ // Достоевский: Эстетика и поэтика: Словарь-справочник / Сост. Г. К. Щенников, А. А. Алексеев; науч. ред. Г. К. Щенников. Челябинск: Металл, 1997. – С. 214–215.
2. 
   Караулов Ю. Н., Гинзбург Е.Л. Homo Ridens // Слово Достоевского: Сборник статей / Под ред.Ю.Н. Караулова. М.: Институт русского языка, 1996.
3. 
   Карасев Л. В. О символах Достоевского // Вопросы философии. – 1994. – №10. – С. 90–111.
4. 
   Словарь языка Достоевского: Лексический строй идиолекта / Под ред. Ю. Н. Караулова. Вып. 1–3. М.: Азбуковник, 2001, 2003.
5. 
   Словарь языка Достоевского: Идиоглоссарий. Т. I. А–В / Под ред. Ю. Н. Караулова. М: Азбуковник, 2008.

Список сокращений

ПН – роман «Преступление и наказание»

Пб – публицистика Ф.М. Достоевского

Пс – письма Ф.М. Достоевского