Ки́ра Оболенская. Поразительная закалка александро-невского братства Святая кира оболенская 4 декабря

О святой мученице Екатерине Петроградской, вместе с которой пострадала святая мученица княжна Кира Оболенская (1889-1937). День ее памяти: 4 (17) декабря; Собор Санкт-Петербургских святых - третья Неделя по Пятидесятнице. Связанные с ее памятью храмы: Смольный собор, Феодоровский собор.

Мученица Кира Ивановна Оболенская родилась в 1889 году в семье князя Ивана Дмитриевича Оболенского. Древний род Оболенских восходит еще к князю Рюрику. В 10-летнем возрасте Кира была отдана в Смольный институт благородных девиц в Санкт-Петербурге, который окончила в 1904 году с серебряной медалью. Семья Киры жила в то время в Седлецкой губернии в Польше, где служил ее отец. После окончания института Кира Ивановна стала давать частные уроки в качестве домашней учительницы. Впоследствии учительство стало главным занятием ее жизни.

В 1906 году семья Оболенских переехала в Петербург, здесь они жили в доме номер 28 по Можайской улице. Благодаря этому Кира Ивановна получила возможность широкой преподавательской деятельности. К этой работе ее побудило глубокое религиозной чувство и искреннее желание служить ближнему. Она никогда и нигде не подчеркивала своего княжеского происхождения и не требовала к себе особого отношения, оставаясь везде человеком простым и добрым.

В 1910 году Кира Ивановна стала учительницей в бесплатной школе для бедных, а также преподавала в ряде других школ города. В этих трудах застала Киру Ивановну Первая Мировая война. На ее фронтах погибли два ее брата - Вадим и Борис Оболенские. Потеря горячо любимых братьев не только отозвалась глубоким страданием в душе Киры, но и заставила по-новому осмыслить свою жизнь.

Воспитанницы Смольного института благородных девиц на уроке танцев. В свое время одной из них была княжна Кира Оболенская...

Революция внесла в жизнь Оболенских новые личные беды. В 1918 году родной брат Киры Ивановны Юрий вступил в Добровольческую армию и в 1920 году погиб в бою. В том же году другой брат Павел был арестован. Прямо из-под расстрела, раненному, ему чудом удалось бежать из ЧК и эмигрировать за границу, - он спас свою жизнь, но был навеки разлучен с семьей. В 1920 году умер отец. Заботы о семье (престарелой матери и больной сестре) легли на плечи Киры Ивановны, которая работала школьным библиотекарем.

В 1930 году Киру Ивановну арестовали, в обвинении было написано: «потенциально является идеологической базой для недокорчевания пока нашей внешней и внутренней контрреволюции». В следственном деле она называется «бывшая княжна», ей были приписаны следующие намерения: «проникать на работу в наши культурные и учебные заведения, и там взращивать в миропонимании подрастающего поколения вредную идеалистическую философию». Других обвинений предъявлено не было. На допросе Кира Ивановна заявила: «Я не отношу себя к разряду людей, разделяющих платформу советской власти. Мои расхождения с конституцией начинаются с вопроса об отделении Церкви от государства. От единомыслия с направлением советской государственности отказываюсь. Никаких контрреволюционных группировок, организаций или отдельных лиц, активно враждебно настроенных к советской власти, я не знаю, но одновременно заявляю, что называть какие бы то ни было фамилии считаю недостойной себя, ибо знаю, что это в условиях советской действительности навлекло бы на них неприятности». Тройка при ОГПУ по Ленинградскому военному округу приговорила княжну Киру Оболенскую к 5 годам лагерей.

После вынесения приговора Кира Ивановна была выслана этапом из Ленинградской тюрьмы в Белбалтлаг в городе Кемь в Архангельской области, а затем переведена в Свирьлаг в городе Лодейное Поле в Ленинградской области. В лагере она работала педагогом и медсестрой, работала много и усердно, за что была освобождена досрочно. Въезд в город ей был запрещен, и она поселилась за 101-м километром от Ленинграда.

В 1936 году Кира Ивановна переехала в город Боровичи, где стала преподавать иностранные языки в неполной средней школе. Боровичи в то время были местом ссылки духовенства и мирян из Ленинграда и окрестностей. Кира Ивановна общалась со всеми верующими людьми, гонимыми советской властью. Здесь встретились две Петроградские мученицы, сестры Александро-Невского братства, прихожанки Феодоровского собора: княжна Кира Оболенская и Екатерина Арская. Они были поистине духовно близки друг другу, и обстоятельства их мученического подвига невероятно, удивительно схожи.

В 1937 году в Боровичах были произведены массовые аресты ссыльного духовенства и мирян. Кира Ивановна Оболенская оказалась одной из очень немногих, кто не дал никаких показаний, никак и ни в чем не оговорил ни других, ни себя. Ей было уже за 40, но она была все та же хрупкая княжна-учительница.

Измученные голодной жизнью 20-х годов, заключением в лагере, ссыльной жизнью, новым арестом и допросами, две женщины - новомученицы Кира и Екатерина - своей праведной жизнью заслужили от Господа силы претерпеть до конца. Они не дали под пытками никаких показаний, не назвали ни одного человека, и даже не признали ни одного обвинения против себя.

Особая тройка при НКВД по Ленинградской области приговорила их к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение в Боровичах 17 декабря 1937 года.

Своим обаянием и редкой внутренней красотой она располагала к себе даже деятелей революции. В материалах следственного дела 1930 года сохранился чрезвычайно интересный документ, свидетельствующий о той любви, которую питали к Кире Ивановне даже соратники Ленина.

«Учительницу школы в поселке «Самопомощь» Киру Ивановну Оболенскую, – писала сестра вождя октябрьской революции Анна Ильинична Елизарова-Ульянова в своем ходатайстве об освобождении арестованной Оболенской, – я знала в 1904-1907 годах, когда жила на станции Саблино и часто бывала в Поповке. Знала ее как человека трудящегося со школьной скамьи, ничем не проявлявшего своего княжеского происхождения. Теперь, когда она является единственной поддержкой старухи-матери, потерявшей во время Мировой войны двоих сыновей, я поддерживаю ходатайство матери освободить ее дочь.

А.Елизарова-Ульянова. Партстаж с 1898 г. Партбилет № 0001150. 5 октября 1930 г. Москва, Манежная, 9».

Это ходатайство было направлено в Ленинградское ГПУ из Москвы, но местная ЧК оставила его без внимания. Сталин недолюбливал революционеров из ленинского окружения. Кира Ивановна Оболенская отбыла по этапу в Кемь. Там, в «Белбалтлаге», обрела она свое первое узилище.

Новомученица княжна Кира Ивановна Оболенская принадлежала к древней фамилии князей Оболенских, которая вела свою родословную от легендарного князя Рюрика. Ее отец, штабс-ротмистр 13-го Гусарского Нарвского полка князь Иван Дмитриевич Оболенский, на 14 году своей службы перешел в «гражданский чин» и получил назначение начальника Влодавского уезда Седлецкой губернии «царства Польского». Незадолго до получения этого назначения, 6 марта 1889 года, в семье Ивана Дмитриевича и Елизаветы Георгиевны, которая впоследствии состояла из семерых детей, родилась дочь Кира.

В 10-летнем возрасте Кира была определена в Смольный институт благородных девиц. В то время это было одно из самых привилегированных учебных заведений России. Институт в XIX веке играл весьма важную роль в жизни российского общества. «Смолянки» в качестве воспитательниц и учительниц как своих, так и чужих детей, имели огромное влияние на умственное и нравственное развитие целого ряда поколений.

Поступление в Смольный означало для Киры долголетнюю разлуку с матерью, отцом, братьями и сестрами, с той атмосферой любви и тепла, которой был наполнен дом князей Оболенских, с укладом тихого уездного города. Порядки института были строгими, девочек содержали в полной изоляции от внешнего мира, оберегая их от заражения «дурными примерами».

26 мая 1904 года Кира Оболенская успешно, с особой наградой, заканчивает институт благородных девиц. После выпуска из института начинается для Киры, несмотря на ее княжеское происхождение, новая, трудовая жизнь. Она стала учительницей.

К этой работе в школах столицы и губернии побуждало ее глубокое религиозное чувство и искреннее стремление по-христиански служить ближнему. В 1910 году Кира Ивановна становится учительницей в бесплатной школе для бедных, преподает в ряде других школ города. При этом она работала не в каких-нибудь привилегированных учебных заведениях, а исключительно в рабочих районах города: в школе на Лиговке, в школе при станции «Поповка», в городском училище на Бронницкой улице, на заводе «Треугольник».

В этих трудах застала Киру Ивановну мировая война, первые же месяцы которой обернулись для всей семьи Оболенских глубоко личной трагедией: на ее фронтах погибли сыновья Вадим и Борис. Потеря горячо любимых братьев не только отозвалась глубоким страданием в душе Киры Ивановны, но, может быть, впервые заставила ее остро прочувствовать временный характер земного бытия и относительность всего в нем происходящего, по-новому осмыслить свою жизнь.

Октябрь 1917 года. Захват власти большевиками. Этот государственный переворот увеличил цепь бедствий, обрушившихся на семью Оболенских с началом Первой мировой войны. В 1918 году князь Юрий Оболенский, родной брат Киры Ивановны, стал офицером Добровольческой армии, а в 1920 году погиб в бою с частями Красной Армии. Тогда же, в 1920 году, как брат белогвардейца, был арестован другой сын Оболенских – князь Павел Оболенский. (Чудом ему, раненному в челюсть, удалось бежать прямо из-под расстрела и эмигрировать во Францию), а осенью умер глава семейства – Иван Дмитриевич. «Вот было у меня столько детей, любивших друг друга и нас с мужем, а осталась я на 90-м году жизни одна с больной Варей», – с горечью и болью писала Елизавета Георгиевна в одном из своих писем, адресованных дочери Кире, сосланной в 1935 году в Малую Вишеру.

Революция не вызвала существенных перемен в деятельности Киры Ивановны. С 1918 по 1930 год она продолжала работать в школе. В анкете для арестованных, приобщенной к ее следственному делу 1930 года, в графе «место работы с 1917 года по день ареста» записано: «32-я советская школа – преподавательница, 84-я советская школа – преподавательница, 73-я советская школа – библиотекарь». Перевод «бывшей» княжны-учительницы на библиотекарскую должность объяснялся, вероятно, появлением у Советов к 1930 году собственного педсостава, способного удовлетворять нужды социалистической школы. Теперь открывалась возможность избавиться не только от услуг, но и от самого присутствия «бывших» людей, являвшихся носителями чуждой, «буржуазной» культуры.

Первый арест княжны Киры Оболенской последовал 14 сентября 1930 года. Дело, по которому она проходила, было озаглавлено ее же именем и называлось «Оболенская Кира Ивановна и другие». По нему проходило еще два человека: дочь бывшего министра внутренних дел фрейлина Императрицы Н.П.Дурново и бывшая дворянка О.Р.Эльбен. «Все эти упоминаемые здесь Эльбен О.Р., Дурново Н.П., – говорилось в обвинительном заключении, – потенциально являются (выделено мною, – В.К.) идеологической базой для недокорчеванной пока нашей внутренней и внешней контрреволюции, моментами проникающей даже на работу в наши культурные и учебные заведения, как, например, проходящая по данному делу б.княжна Оболенская К.И., и там взращивающей в миропонимании подрастающего поколения вредную идеалистическую философию».

Других обвинений арестованным предъявлено не было. На допросе Кира Ивановна открыто и безбоязненно говорила о своем отношении к советской власти. «Я не отношу себя к разряду людей, разделяющих платформу советской власти. Мои разногласия с конституцией начинаются от вопроса об отделении Церкви от государства. Себя я отношу к «сергиевцам», т.е. к людям, придерживающимся чистоты Православия. От единомыслия с направлением советской государственности отказываюсь. Я считаю себя обязанной быть лояльной к советской власти, потому что служу ей и тем самым имею некое материальное обеспечение. На службе я являюсь библиотекарем, от непосредственного общения с молодежью я изолирована самим характером своей работы, так как я являюсь классификатором. Общественной работы я никакой не несу и ее избегаю, довольна тем, что моя служба поглощает много времени и не заставляет меня проявляться активно на общественном фоне школьной жизни. Должна заявить, что с моими воззрениями общественными и политическими я, естественно, не могу в советском духе нести общественной работы. С политикой советской власти в области сельскохозяйственной жизни страны не согласна. Раскулачивание считаю мерой несправедливой по отношению к крестьянам; карательную политику, как террор и пр., считаю неприемлемыми для гуманного и цивилизованного государства. Категорически заявляю, что своими мыслями и настроениями я, кроме семьи – матери, сестры и брата – ни с кем не делилась. Переписку с заграницей вела с теткой Чебышевой и с братом, который эмигрировал с начала революции во Францию и сейчас там служит на ипподроме наездником. Никаких контрреволюционных группировок, организаций или отдельных лиц, активно враждебно настроенных к советской власти, я не знаю, но одновременно заявляю, что называть какие бы то ни было фамилии, если бы речь шла об их причастности к политическому криминалу против советской власти, считаю недостойным себя, ибо знаю, что это в условиях советской действительности навлекло бы на них неприятности, вроде «Крестов», высылок и т.п.».

Это ее прямодушие и органическая неспособность ко лжи были использованы органами против нее же: из ее показаний извлекли отдельные фразы и, объявив их контрреволюцией, осудили на пять лет исправительно-трудовых лагерей.

В 1934 году заключенная К.И. Оболенская была освобождена досрочно и поселилась на 101 километре от Ленинграда, так как въезд в город ей воспретили. О том, как складывалась ее жизнь в лагере и после освобождения, можно судить по одному документу, приобщенному к другому ее следственному делу, от 1937 года. «Отбывая пятилетнюю ссылку, – писала в 1940 году мать Киры Ивановны, Елизавета Георгиевна, наркому внутренних дел Л.П. Берии, – она (Кира Ивановна, – В.К.) работала как педагог и медсестра в больнице лагеря Беломорстроя и считалась отличницей и ударницей, за что и получила книжку ударника за № 4299 и была освобождена в 1934 году с наилучшим отзывом. В 1934-1935 годах она работала в Маловишерской и Солинской (Солецкой? – В.К.) больницах, о чем также получила хороший отзыв. С 1936 года она работала в г.Боровичи преподавательницей немецкого языка в Вельгийской школе и в школе № 12, где ее считали и ценили как прекрасного методиста и серьезного воспитателя детей. Инспектор Ленгороно обещал ей перевод в Ленинград, чтобы дать ей возможность жить со мной. Ее рассудительный, честный характер был ее руководителем в работе и мне в моей старости единственной поддержкой».

В сентябре 1936 года Кира Ивановна из деревни переезжает в Боровичи и, оставив медицину, возвращается на учительскую работу. Однако преподавание в школе и жизнь в Боровичах продлились чуть больше года. 21 октября 1937 года Кира Ивановна Оболенская была вновь арестована органами НКВД Ленинградской области.

Боровичи в то время были местом ссылки духовенства, церковных активистов из числа мирян Ленинграда и его окрестностей. Здесь находился на поселении после освобождения из лагеря Ленинградский владыка архиепископ Гавриил (Воеводин) с некоторыми священниками города, лица дворянского звания, непонятно каким образом уцелевший генерал Колчаковской армии Д.Н.Кирхман и многие другие. Все эти лица вместе с духовенством Боровичей, а также и другие не угодные советской власти личности этой местности, подлежавшие по сталинской разнарядке уничтожению, были арестованы осенью 1937 года и объявлены единой контрреволюционной организацией. Возглавляющую роль отвели архиепископу Гавриилу, а всего по этому делу проходило 60 человек. Все они – «служители культа, монахи, церковники, странствующий элемент, кулаки, торговцы, дворяне, князья, генерал белой армии, бывший пристав» – были якобы «завербованы» в эту организацию Воеводиным. Среди прочих «завербованных» оказалась и княжна Кира Ивановна Оболенская. Ей, как и всем прочим, вменили в вину фантастические по своей сути вещи: активная борьба с советской властью и пропаганда за установление фашистского строя в СССР, агитация против колхозного строительства, агитация за проведение в Верховный Совет своих единомышленников и пр.

Сфальсифицированный характер всех этих чудовищных обвинений будет доказан через двадцать лет, в 1958 году. «В деле отсутствуют объективные доказательства о том, что из числа осужденных лиц по делу была организована контрреволюционная организация… Из материалов дела видно, что привлеченные лица осуждены были незаконно», – говорится в реабилитационной части Боровичского дела. Пятьдесят одного человека сталинская диктатура расстреляла по делу № 1а/1307 без всякого состава преступления, девятерых заточила в концлагерь, из которых один только дожил до освобождения. Но прежде чем она обагрила свои руки кровью ни в чем не повинных людей, она попыталась уничтожить этих людей морально, потребовав от них под пытками признаний в не совершавшихся ими преступлениях.

Арестованная Оболенская была подвергнута первому допросу в день ареста, 21 октября 1937 года. 14 ноября ее вызвали на повторный допрос, оказавшийся очной ставкой. Ибо никаких признаний после трех недель камеры и методов физического воздействия добиться от самой арестованной не удалось. На этой очной ставке следователь устроил арестованной встречу с одним из не выдержавших давления священников, согласившимся дать против нее изобличающие показания. Органы надеялись, что эти показания вчерашнего единомышленника сломят дух арестованной. Священник говорил на очной ставке, что Воеводин сам поведал ему о принадлежности Оболенской к тайной контрреволюционной организации. Он также привел в качестве доказательства беседу между Воеводиным и Оболенской, подтверждавшую наличие между ними политической связи. «Показания Л. не подтверждаю. Отрицаю категорически», – ответила Кира Ивановна на предложение следователя подтвердить показания свидетеля Л.

На следующий день, 15 ноября, подследственная К. Оболенская была подвергнута очередному допросу, который также явился очной ставкой. Обвиняемый И.А.И. уличал ее в контрреволюционном разговоре с Воеводиным, происходившем на квартире священника Н.И.Воскресенского. На это новое обвинение последовал тот же ответ арестованной: «Показания И.А.И. не подтверждаю». В этот же день органы предприняли последнюю попытку склонить Киру Ивановну к даче ложных показаний.

«Вопрос: следствию известно, что вы состояли в контрреволюционной организации церковников и на деле проводили контрреволюционную работу. Настаиваю дать правдивые показания.

Ответ: Нет, в контрреволюционной организации церковников я не состояла и работы в ней никогда не проводила».

Архиепископ Гавриил не выдержал давления органов НКВД и поставил свою подпись под сфабрикованными показаниями. Не выдержал пыток и офицер царской армии колчаковский генерал Кирхман, давший показания против двоих человек.

«Виновной себя не признала», – сказано в протоколе Особой Тройки УНКВД ЛО, приговорившей княжну К.И.Оболенскую к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 17 декабря 1937 года.

Как арестованной Кире Ивановне Оболенской удалось оказаться победительницей в этом противостоянии карательной машине, безжалостно уничтожавшей духовную и культурную элиту шестой части мира? В этой лаконичной выписке заключена тайна мученицы нашего времени.

Священник ВЛАДИСЛАВ Кумыш

Оболенская Кира Ивановна, 1889 г. р., уроженка г. Грубешов Седлецкой губ. (Польша), русская, б. княжна, беспартийная, библиотекарь 73-й школы, проживала: г. Ленинград, Можайская ул., д. 28, кв. 9. Арестована 14 сентября 1930 г. Тройкой ПП ОГПУ в ЛВО 15 января 1931 г. осуждена по ст. 58-11 УК РСФСР на 5 лет концлагеря. Отправлена этапом в Кемь. В 1932 г. досрочно освобождена. В 1937 г. преподавала иностранные языки в неполной средней школе г. Боровичи Лен. обл. Арестована 20 октября 1937 г. Особой тройкой УНКВД ЛО 10 декабря 1937 г. приговорена к высшей мере наказания. Расстреляна в г. Боровичи 17 декабря 1937 г.

КИРА ИВАНОВНА ОБОЛЕНСКАЯ

Многие годы не могла я примириться с внезапным исчезновением тети Киры. Я ее любила и верила, что она жива, что она где-нибудь в далеком монастыре - ведь не может такой прекрасный человек пропасть бесследно.

У моего прадеда, Георга фон Ольдерогге, были три дочери. Старшая, Елизавета, вышла замуж за Ивана Дмитриевича Оболенского. Младшая, Евгения, - за Александра Теофиловича Барановского. У Оболенских были две дочери и пятеро сыновей. У Барановских - сын и дочь (моя мама). Выйдя в отставку, мой прадед купил в Муроме небольшой дом с садом. Обе семьи лето проводили вместе в Муроме, а зимой продолжали встре-чаться в Петербурге. Дети Оболенских и Барановских росли вместе, во взаимном уважении, и очень любили друг друга.

Иван Дмитриевич принадлежал к родовитой, но обедневшей семье князей Оболенских. Моя мама вспоминала, что он был очень похож на Болконского-отца, такой же строгий, требовательный. Сам военный, он и своих сыновей хотел видеть только военными. Они пошли в военные корпуса - не в «белоподкладочные», а в более скромные, но и там требовались денежные средства на содержание и обмундирование. (Я очень хорошо помню фотографию сыновей Оболенских - стоят мальчики в ряд.) А Иван Дмитриевич имел мизерный по тем временам доход. Жили Оболенские на 6-м этаже очень скромной квартиры на Можайской улице. Как же радовался Иван Дмитриевич, когда его пятнадцатилетняя дочь Кира смогла устроиться преподавателем в школу и прибавила свой небольшой заработок к бюджету семьи!

Грянула мировая война, на ее фронтах погибли двое сыновей Оболенских. Их отец сразу сильно сдал, и Кира Ивановна стала опорой семьи.

Я помню тетю Киру с 1925 г. В то время мы жили в просторной квартире в доме 38/9 на углу Сергиевской (ул. Чайковского) и Воскресенского (пр. Чернышевского). Семью из семи человек содержал мой отец. Он окончил два института и был, по-видимому, хорошим инженером и специалистом - его приглашали консультантом в разные проектные организации. По праздникам в нашем доме собиралось много друзей и родных - художников, музыкантов, артистов. До сих пор мои друзья детства вспоминают Рождество в нашем доме - нарядную елку до потолка, праздничную суету, подарки. А в Пасху - длинный стол, накрахмаленная скатерть, белоснежные салфетки, горка ярких яиц и вазочки с гиацинтами. А как вкусно пахло! Бабушки соревновались в приготовле-нии вкусных угощений. Было тепло и радостно. И в семейные праздники, и по будням, когда только могла, приходила наша любимая тетя Кира. Она была теплый, добрый, милый, ласковый и уютный человек - бывают такие люди. Одевалась скромно, голос у нее был какой-то мягкий, негромкий. Они с мамой подолгу беседовали на разные темы. (Мой дедушка, Александр Теофилович Барановский, человек широко образованный, дороживший перепиской со Львом Толстым, полушутя утверждал, что по уму и тактичности тетя Кира - «приятное исключение среди женщин».) А детей тетя Кира радовала вниманием к детским заботам - дарила нам интересные книги и открытки.

Я помню, как мы с тетей Кирой сидели у нас на балконе. Начинался вечерний благовест - колокольный звон Сергиевского собора, церкви Всех Скорбящих, собора Косьмы и Демьяна, Спасо-Преображенского собора… Мы молча слушали, и потом тетя Кира мне говорила: «Как в такой вечер приятно слушать их голоса». Может быть, с тех пор и потому я очень люблю вечер, сумерки, что всегда вспоминаю, как мы тогда сидели вместе, слушали.

Потом тетя Кира исчезла, перестала к нам приходить. Я спрашивала, где она, и мама, не желая говорить правду, сказала, что она ушла в монастырь. Мы понимали: от нас требуется уничтожить память о ней, о ее братьях-офицерах. Помню, когда я пошла в школу, бабушка мне сказала: «Пожалуйста, не говори никому, что у дедушки письма графа Толстого». И эти письма были уничтожены. И фотография Оболенских, где мальчики стоят все в мундирах (старший, Борис, уже кончил кадетский корпус, а младшие еще были в корпусе) и сам Иван Дмитриевич рядом, - всё было уничтожено.

Но моя мама назвала своих детей именами Оболенских: сына - в честь Вадима, а меня - в честь тети Киры. И я рада носить это имя.

Кира Константиновна Литовченко , С.-Петербург

В качестве комментария к воспоминаниям К. К. Литовченко мы приводим три документа из дела о ленинградском аресте и осуждении Оболенской (архив «Ленинградского мартиролога», копия).

(допросил и записал оперуполномоченный 2-го отделения Особого отдела ПП ОГПУ в ЛВО Орешников)

Я не отношу себя к разряду людей, разделяющих платформу Советской власти. Мои разногласия с Конституцией советской начинаются от вопроса об отделении церкви от государства. Себя я отношу к «сергиевцам», т. е. к людям, придерживающимся чистоты православия. От единомыслия с направлением советской государственности отказываюсь. Я считаю себя обязанной быть лояльной к Советск[ой] власти, в то же время, потому что служу ей и тем самым имею некое материальное обеспечение. На службе я являюсь биб-лиотекарем, от непосредственного общения с молодежью я изолирована самим характером своей работы, так как я являюсь классификатором. Общественной работы я никакой не несу и ее избегаю, довольна тем, что моя служба поглощает много времени и не заставляет меня проявляться активно на общественном фоне школьной жизни. Должна заявить, что с моими воззрениями общест-венными и политическими я, естественно, не могу в советском духе нести общественной работы. С политикой Советской власти в области сел[ьско]хоз[яйственной] жизни страны не согласна. Раскулачивание считаю мерой несправедливой по отношению к крестьянcтву, карательную политику Совет-ск[ой] власти, как террор и пр., считаю неприемлемыми для гуманного и цивилизованного государства. Своими мыслями и настроениями я кроме семьи - матери, сестры и брата - ни с кем не делилась. Брат мой человек новой формации и у меня с ним отношения сдержанные. Категорически заявляю, что кроме семьи ни с кем своими настроениями и политическими взглядами не делилась. Переписку с заграницей вела с теткой Чебышевой и с братом, кот. эмигрировал с начала революции во Францию и сейчас там служит на ска-ковом ипподроме наездником. Никаких к. р. группировок, организаций или отдельных лиц, активно враждебно настроенных к Советск. власти, я не знаю, но одновременно заявляю, что называть какие бы то ни было фамилии, если бы речь шла об их причастности к политическому криминалу против Сов. власти, считаю недостойным себя, ибо знаю, что это в условиях со-ветск. действительности навлекло бы для них неприятности, вроде арестов, высылок и т. п.

[Подпись] К. Оболенская

Ходатайство Анны Ильиничны Елизаровой-Ульяновой

об освобождении арестованной Оболенской

Учительницу школы в поселке «Самопомощь» Киру Ивановну Оболенскую я знала в 1904-7 годах, когда жила на станции Саблино и часто бывала в Поповке. Знала ее как человека трудящагося со школьной скамьи, ничем не проявлявшаго своего княжескаго происхождения. Теперь, когда она является единственной поддержкой старухи матери, потерявшей во время мировой войны двоих сыновей, я поддерживаю ходатайство матери освободить ее дочь, - в том случае, конечно, - на что я надеюсь, - что К. Ив. Оболенская не принимала участия ни в каких противосоветских политических выступлениях.

А. Елизарова-Ульянова.

Партстаж с 1898 г.

Партбил. № 0001150

5/X 30 г.

Москва, Манежная, 9.

Телеф. 321-08

МЕМОРАНДУМ

на гр[ажданку] ОБОЛЕНСКУЮ Киру Ивановну, осужденную по

делу № 70943 ТРОЙКОЙ при ПП ОГПУ в ЛВО.

Гр-ка ОБОЛЕНСКАЯ Кира Ивановна, б. княжна, осуждена за ведение к-р агитации, церковница тихоновского толка. Для вербовки не подходит. Особым ограничениям не подлежит.

Пом. нач. 2 отд. ОО

(Янишевский)

В марте 1931 г. Меморандум был направлен в Кемь вместе с осужденной на 5 лет концлагеря Оболенской. Так, несмотря на ходатайства своей матери, Елизаветы Георгиевны, и сестры Ленина, Кира Ивановна попала на Беломорстрой. Работала в лагерной больнице, что-то преподавала заключенным. Была переведена в Свирьлаг. В 1934 г. досрочно освобождена. В 1934-1935 гг. работала в Маловишерской и Соминской больницах. В 1936 г. поселилась в Боровичах, преподавала немецкий язык в школе. Была вновь арестована как член «контрреволюционной организации церковников» и расстреляна в Боровичской тюрьме. Место захоронения расстрелянных в Боровичах неизвестно.

Биографические справки о Кире Ивановне Оболенской есть в Борович-ской и Новгородской книгах памяти жертв политических репрессий, в настоящем томе «Ленинградского мартиролога» (с. 138). О «Бойне в Боровичах» рассказано также в кн. М. Н. Петрова «Крест под молотом» (Великий Новгород, 2000. С. 276-279).

Материалы о новомученице Оболенской, расстрелянной по одному делу с Екатериной Арской, передал в Историко-каноническую комиссию С.-Петер-бургской епархии свящ. Владислав Кумыш (см. об Арской с. 24, 507-510 настоящего тома). Им же написана обширная статья о Кире Ивановне для журн. «Церковный вестник» (2002. № 1-2. С. 41-48).

Анатолий Разумов

Святая мученица княжна Кира Оболенская (1889-1937)

Кира Ивановна Оболенская родилась в 1889 году в семье князя Ивана Дмитриевича Оболенского. Древний род Оболенских восходит еще к князю Рюрику. В 10-летнем возрасте Кира была отдана в Смольный институт благородных девиц в Санкт-Петербурге, который окончила в 1904 году с серебряной медалью. После окончания института Кира Ивановна стала давать частные уроки в качестве домашней учительницы. Впоследствии учительство стало главным занятием ее жизни. К этой работе ее побудило глубокое религиозной чувство и искреннее желание служить ближнему. Она никогда и нигде не подчеркивала своего княжеского происхождения и не требовала к себе особого отношения, оставаясь везде человеком простым и добрым. В 1910 году Кира Ивановна стала учительницей в бесплатной школе для бедных, а также преподавала в ряде других школ города. В этих трудах застала Киру Ивановну Первая Мировая война. На ее фронтах погибли два ее брата – Вадим и Борис Оболенские. Потеря горячо любимых братьев не только отозвалась глубоким страданием в душе Киры, но и заставила по-новому осмыслить свою жизнь.

Революция внесла в жизнь Оболенских новые личные беды. В 1918 году родной брат Киры Ивановны Юрий вступил в Добровольческую армию и в 1920 году погиб в бою. В том же году другой брат Павел был арестован. Прямо из-под расстрела, раненному, ему чудом удалось бежать из ЧК и эмигрировать за границу, – он спас свою жизнь, но был навеки разлучен с семьей. В 1920 году умер отец. Заботы о семье (престарелой матери и больной сестре) легли на плечи Киры Ивановны, которая работала школьным библиотекарем.

В 1930 году Киру Ивановну арестовали, в обвинении было написано: «потенциально является идеологической базой для недокорчевания пока нашей внешней и внутренней контрреволюции». В следственном деле она называется «бывшая княжна», ей были приписаны следующие намерения: «проникать на работу в наши культурные и учебные заведения, и там взращивать в миропонимании подрастающего поколения вредную идеалистическую философию». Других обвинений предъявлено не было. На допросе Кира Ивановна заявила: «Я не отношу себя к разряду людей, разделяющих платформу советской власти. Мои расхождения с конституцией начинаются с вопроса об отделении Церкви от государства. От единомыслия с направлением советской государственности отказываюсь. Никаких контрреволюционных группировок, организаций или отдельных лиц, активно враждебно настроенных к советской власти, я не знаю, но одновременно заявляю, что называть какие бы то ни было фамилии считаю недостойной себя, ибо знаю, что это в условиях советской действительности навлекло бы на них неприятности». Тройка при ОГПУ по Ленинградскому военному округу приговорила княжну Киру Оболенскую к 5 годам лагерей.

После вынесения приговора Кира Ивановна была выслана этапом из Ленинградской тюрьмы в Белбалтлаг в городе Кемь в Архангельской области, а затем переведена в Свирьлаг в городе Лодейное Поле в Ленинградской области. В лагере она работала педагогом и медсестрой, работала много и усердно, за что была освобождена досрочно. Въезд в город ей был запрещен, и она поселилась за 101-м километром от Ленинграда.

В 1936 году Кира Ивановна переехала в город Боровичи, где стала преподавать иностранные языки в неполной средней школе. Боровичи в то время были местом ссылки духовенства и мирян из Ленинграда и окрестностей. Кира Ивановна общалась со всеми верующими людьми, гонимыми советской властью. Здесь встретились две Петроградские мученицы, сестры Александро-Невского братства, прихожанки Феодоровского собора: княжна Кира Оболенская и Екатерина Арская. Они были поистине духовно близки друг другу, и обстоятельства их мученического подвига невероятно, удивительно схожи.

В 1937 году в Боровичах были произведены массовые аресты ссыльного духовенства и мирян, были арестованы и Кира и Екатерина. Измученные голодной жизнью 20-х годов, заключением в лагере, ссыльной жизнью, новым арестом и допросами, две эти женщины своей праведной жизнью заслужили от Господа силы претерпеть до конца. Они не дали под пытками никаких показаний, не назвали ни одного человека, и даже не признали ни одного обвинения против себя. Особая тройка при НКВД по Ленинградской области приговорила Киру Оболенскую и Екатерину Арскую к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение в Боровичах 17 декабря 1937 года.

В 2003 году Священным Синодом РПЦ причислена к лику святых новомучеников и исповедников Российских.

В предыдущем номере была затронута тема учительства, ибо сразу несколько святых, лики которых мы видим в Успенском храме, посвятили свои земные жизни обучению детей. Каждая из этих учительниц, впоследствии удостоившаяся канонизации, высоко несла свое служение, не только не ища земной награды, но и сознательно отказываясь от личного женского счастья. Все они посвятили себя целиком христианскому служению детям, всегда бедным, а зачастую и вовсе обездоленным.

И в одном ряду с крестьянскими женщинами и дочерями простых сельских батюшек, такими, как Ираида Тихова, Анна (в миру Мария) Благовещенская, Арсения (в миру Анна) Добронравова, стоит и княжна Кира Ивановна Оболенская – прямой потомок древнего князя Рюрика. Да, род князей Оболенских древнейший и один из самых знатных в Российской империи. Но никогда и никому княжна-учительница Кира Ивановна Оболенская не выказывала высоты своего положения, будучи одинаково скромной, смиренной, деликатной и доброй в обращении со всеми.

Она получает блестящее столичное образование, окончив Николаевское отделение Смольного института. В то время (начиналось двадцатое столетие), юные смолянки проходили курс дисциплин сродни гимназическому, но с расширенным преподаванием педагогики (в гимназиях изучали ее только в дополнительном классе), так называемых новых языков – французского и немецкого (изучались ещё древние языки греческий и латынь), а также курса светской этики. Преподавалось в Смольном и рукоделие, его выпускницы отнюдь не были изнеженными и праздными белоручками. Многим из них позднее, в годы лихолетья, помогали выжить именно приобретенные в Смольном навыки.

Несколько ранее Киры Оболенской обучалась в Александровском отделении того же Института благородных девиц купеческая дочь Екатерина Уртьева. Спустя много лет по Проведению Божьему именно эти две смолянки, очень много испытавшие и претерпевшие горькие потери, проходя по одному делу, выстояли лишь вдвоём среди многих, не убоявшись клеветы, мучений и смертного приговора.

Но тогда, в начале столетия, юная Кира завершает обучение с серебряной медалью. Она может преподавать в престижной частной гимназии или быть домашней учительницей в богатом доме, но избирает иное и всю свою жизнь (кроме нескольких лет запрета в профессии) обучает бедных детей. Княжна Кира Оболенская трудится учительницей в сельской школе на станции Поповка, в школе на рабочей окраине в Лиговке, в школе для детей из рабочих семей завода Треугольник. На одной из написанных впоследствии икон новомученица Кира изображается в окружении детей из простонародья.

Это истинно христианское служение естественно для глубоко верующего человека, коим всю свою недолгую жизнь была Кира Ивановна Оболенская. Её не сломили ни потери, ни гибель Империи, которой веками честно служили все её предки. Во время Великой войны погибли её братья Вадим и Борис, Гражданская унесла жизнь брата Георгия, офицера Добровольческой Армии, а ещё навсегда разлучила с братом Павлом, сумевшим сбежать из-под расстрела и уехавшим во Францию. Сама же Кира Ивановна преподавала, как и в прежние времена.

После кончины отца она остаётся почти единственной опорой для пожилой матери Елизаветы Георгиевны и больной сестры Вари. Живя в Петрограде, Кира Ивановна становится членом Александро-Невского братства при Феодоровском соборе. Там она и встречается со своей будущей соузницей Екатериной Андреевной Арской (в девичестве-Уртьевой), к тому времени потерявшей мужа и всех пятерых детей.

К тридцатому году, ознаменованному первым арестом Киры Ивановны, она лишается права преподавания в школе и числится там библиотекарем. Её вина заключается лишь в княжеском происхождении. Это же становится и причиной ареста. На следствии Кира Ивановна проявляет удивительное мужество, заявив о несогласии с политикой Советского государства из-за преследования верующих и из-за проводимой тогда страшной политики коллективизации. Итог – пять лет лагерей, из которых она отбывает на севере четыре года, проработав весь срок сначала санитаркой, а затем вновь учительницей.

Освободившись в 34-м, Кира Ивановна лишается права проживания в крупных городах СССР и селится на Ленинградском 101-м километре, в маленьком старинном городке Новгородской области под названием Боровичи. Она вновь обучает детей. Наступает кровавый 37-й. В одном месте, после нескольких сроков заключения, тюрем и лагерей, лишенные права проживания в больших городах, собраны “бывшие” люди, в прошлом- купцы, белые офицеры, университетские профессора и священство. Как удобно подмять их всех под кровавый каток карательной машины, набирающей невиданные обороты осенью 37-го!

Дело о заговоре с целью установления фашистского строя грубо сфабриковано в конце октября, к годовщине переворота. Арестованы шестьдесят человек. В их числе княжна-учительница Кира Ивановна Оболенская и вдова офицера, купеческая дочь Екатерина Андреевна Арская. Идёт следствие с применением “особых методов дознания”. Людей пытают. И не выдерживает почти никто. Из этих шестидесяти безвинных страдальцев только две хрупкие женщины – 47-летняя Кира Оболенская и вторая смолянка, 62-летняя Екатерина Арская претерпевают до конца, выдерживают все пытки и очные ставки со лжесвидетельством, но не подписывают ни одного показания ни против себя, ни против других. И через два месяца страшного и абсурдного следствия приговариваются к расстрелу.

Княжна Кира Ивановна Оболенская удостаивается мученический кончины 17-го декабря 37-го года. Абсурдное дело признают сфабрикованным уже в 50-е, когда в живых остаётся лишь один из проходивших по нему.

Княжна Кира Оболенская причислена к лику новомучеников и исповедников российских для общецерковного почитания в 2003-м году. На одной из икон мученица Кира Петроградская изображена с мученицей Екатериной Петроградской – две очень хрупкие женщины, окончившие когда-то Институт Благородных девиц, всю жизнь трудившиеся, стойко веровавшие во Христа и не убоявшиеся жестоких палачей.

Кобленц-Никифорова Анна Александровна , искусствовед,

постоянный лектор Николо-Сольбинского женского монастыря,

лектор Музея предпринимателей, благотворителей и меценатов в Москве,